Та самая верхняя запись

Названия тегов выделены жирным шрифтом

1000 — мои текстовые работы

Собственные работы из одной вселенной, но с разными действующими лицами/в разные времена я называю сериями.

Первый мир

Земли, по которым ходили боги — истории с элементами фэнтези, происходящие в мире, в котором год делится на 11 сезонов, а население делится на: Фальхету, Чжоурэнь, Авдар, Иргон, Орист, Чише, племена уюров и жэйхэ.
История (ближе к концу появляются элементы светлого фэнтезийного стимпанка), повседневность, романтика.
Avdary — Авдарский язык
«Лето» — история из Иргона

Фэндомные работы, связанные одной тематикой/с теми же персонажами, но в разное время я называю циклами. Названия циклов без кавычек, перед работами цикла стоят их номера в логическом порядке

Nanatsu no Taizai
«Покрытая» — Миник по Гельда/Зелдрис или наоборот.
Я сравнила эту работу и ещё одну, раннюю, и пришла к странным выводам (Там, где меня нет).

Naruto
Многоглавки:
- «Дорога в извне» — кроссовер (Dat crosssova, bruh) с Бличом (Bleach). По состоянию на второй месяц работы с ним готова основа сюжета и истинный ход событий до конца второй части. Известно, чем закончится первая часть, известно, что будет во второй части, но где именно её конец и конец это или нет – я пока не уверена, но на предполагаемый «конец» имеется несколько нерешённых вопросов, пропавшие отношения и дырка между мирами.
- «Дом с красными цветами» — частично АУшная работа по пейрингу Сакура/Итачи (ИтаСаку). Резни Учиха не было. Романтика, повседневность, немного драмы, но в целом всё хорошо.
- «Самый дурацкий дурень по заверениям Харуно Сакуры» — современное AU по моему ОТП пейрингу на все времена (OTP. So OTP) Наруто/Сакура (НаруСаку). Флафф, юмор, романтика. Самая светлая моя работа.

Циклы:
- О свечах и солнцах — частично AUшный цикл о мире Наруто, в котором мало света. Ангст
2)- «Досюда» — последние минуты. Я говорила, что не буду писать продолжение к «Не зови меня свечой». Но я же ни во что не верила.
1)- «Не зови меня свечой» — о Сакуре, Дейдаре и их забытии. Приквел (причём я планировала его написать) к последней работе-многоглавке из этого цикла, ради которой всё и затевалось. Писалось долго, в гадкий для меня период. Я ни во что не верила.

- Журавли — цикл работ, тематика которых меняется от одной к другой. Ангста больше, чем всего остального
1)- «Если и есть на свете ками...» — Самая первая и самая лёгкая из работ. Немного Сакура/Наруто

Одиночки:
- «Положи меня» — текст на полстраницы по Гаара/Сакура

Reborn!!— всё по Реборну
Unio — работы по пейрингу Занзас/фем!Скуало (Xfem!S)
1)- «Pacem» — первая часть цикла

А Вария бредит — гетые работы о больных любовью варийцах
1)- «Имя» — Бельфегор/фем!Вайпер

Soul Eater
Восемь сотен лет для ведьмы — я искала истину в юности
1)- «Третья грань» — Поиск Арахны

Дополнительный к 1000 стафф — собственно, дополнения к работам (мои иллюстрации, комментарии беты или мои, спойлеры, иногда черновики)
Spoiler Alert!! — спойлеры, duh.

@темы: 1000, Там, где меня нет, Soul Eater, Naruto, ИтаСаку, Nanatsu no Taizai, НаруСаку, Reborn!!, OTP. So OTP, Spoiler Alert!!, Dat crosssova, bruh, Дополнительный к 1000 стафф, «Дорога в извне», «Дом с красными цветами», «Самый дурацкий дурень по заверениям Харуно Сакуры», Avdary, «Pacem», «Досюда», «Если и есть на свете ками...», «Имя», «Лето», «Не зови меня свечой», «Покрытая», «Положи меня», «Третья грань», Unio, А Вария бредит, Восемь сотен лет для ведьмы

---

Дорога в извне

Дорога в извне
Автор: Vivaldi (ficbook.net/authors/89204) / Эсмагияр
Фэндом: Bleach, Naruto (кроссовер)
Персонажи: Трое чуунинов из Киригакурэ, Сакура, её сын и целый остров неизвестных
Рейтинг: R
Жанры: Гет, Экшн (action), Философия, AU
Предупреждения: OOC, ОМП, ОЖП
Размер: планируется Миди
Кол-во частей: 3
Статус: в процессе
Описание: Дзандза Мутсуки мечтал стать шиноби в новом мире, основанном легендарной командой 7, а нашёл свободу. Коусеки И искал знаменитую Харуно Сакуру, гнался за её следами и надеялся поговорить с живой мечтой, а нашёл того, кого она любит больше всего на свете. Харуно Сакура скиталась по свету, надеясь принести с собой исцеление и новые идеи, а принесла на свет дитя, ввязвшись в новое приключение, и зародила стремлеие к свободе в душах тех, кого когда-то вылечила.

Посвящение: Я хотела бы подарить это своей аназе, но ей не понравится. Ей ведь ещё переводить это.
Публикация на других ресурсах: Только ссылку на первоисточник, то есть, на Фикбук, или сюда
Примечания автора: Сразу говорю, в истории две линии, причём в разных временах, так что, не ищите между ними особой связи, пока они сами не сольются в одну.
А вообще...
1) С*ка, кроссовер! Кроссовер, Карл!!
2) 700 глава и последний фильм для меня – ересь.
3) Ересь с Квинси тоже забудьте. Я буду использовать лишь бэкграунды шинигами и арранкаров.
4) Ойбля, эта ересь отняла мою пространственно-временно-Сакуровую девственность. Была у меня в начале 2015 одна идейка, которая пыталась и пыталась старательно, но силёнок не хватило. А вот, вот, вот, вот это, вот оно – даааа.Я буду очень стараться сделать так, чтобы всё было как можно логичнее, и при этом повернуть историю так, как я хотела. Экшон включён.
5) Как вы видите, ереси много, и я не жалею ни одного слова. Я это напишу и опубликую. Здорво, аааачешуенно.

Глава 1

Дзандза Мутсуки — 1

В детстве Мутсуки часто говорили, что он похож на девчонку. Мама сомневалась, стоит ли отдавать его в академию, ведь в шиноби больше нет необходимости.

— Мутсуки, ты ведь такой милый мальчик, зачем тебе становиться шиноби?

— Папа был ниндзя, — гордо отвечал шестилетний мальчик, и его ореховые глаза сияли. Своего отца он совсем не помнил.

Мама качала головой и отвлекала его на мороженое. Лакомством пахло ещё один год, а потом мама умерла, упав с лестницы. С тех пор Мутсуки ненавидит лестницы, и когда сенсей научил их команду направлять чакру в подошвы ног, тренировал умение, чтобы более никогда не проигрывать гравитации.

Вообще, Мутсуки быстро вытянулся, впитал в себя академические знания и познал безнадёгу безответной влюблённости. Он не попал в одну с Миой команду и нескоро забыл выискивать её белую кофточку и неизменный хвостик в толпе. Он не переставал представлять, как им было бы здорово вдвоём у реки или на дереве при Луне. Он же был лучше этого Гото – так почему?

Поначалу Мутсуки восторженно думал, что он таки наконец-то ниндзя, у него есть самый настоящий хитай, и это было потрясающе, завораживающе, волнительно и прочее, прочее. В день выпуска зажёг благовония на могилах родителей и гордо сказал: «Я шиноби».

Наутро он познакомился с командой, восторг немного помутился от крикливой грубиянки Чиэ и подозрительного И. От того, кем был их сенсей, по трём генинским спинам пробежал благоговейный табунчик мурашек. Тоору-сенсей, решили они в день его экзамена единодушно, был странным, «зачётным» и «внушал уважение».

Через несколько месяцев однобоких миссий ранга D жизнь генина приелась. Этап познания товарищей своих логично продолжался. С И они сошлись довольно легко. Тот был тихим, мягко улыбался, тушил перепалки и должен был родиться девчонкой, потому что так офигительно готовить должны только девушки. Да чёрт подери, И был бы самой потрясающей девчонкой, думал Мутсуки, мысленно извиняясь перед сокомандником. А потом И сломал руку мужику, который от выпитого саке не мог отличить парня от девушки и полез к нему. Выпрямившийся во весь рост И красиво улыбался, Мутсуки изгнал мысли об андрогинности своего товарища. Сенсей был непунктуален и иногда до усрачки несерьёзен – но это когда кушать хотел, а так джонин был сильным (жилет чуунина он получил на первом же экзамене), весёлым и любил команду. Любил, но не нянчился, что неподдельно радовало. К пацанке Чиэ притереться было сложнее всего. Она ругалась через всю улицу, коротко стригла чёрные волосы и носила широкие штаны, с которыми была бы похожа на мальчика, если бы не грудь. Дополнительное трение создавала её острая неприязнь к Миой.

Мизукаге, которая откровенно и открыто скучала, начала давать их команде мисси ранга C, и на первых порах они все немного нервничали: всё-таки, они покидали деревню на несколько дней, а иногда, если везло – недель. Но потом и это стало привычным. Дни сливались в один бесконечный фильм, трое генинов доверяли друг другу спины и перестали вести счёт одинаковым миссиям. Мутсуки с И согласились с тем, что их Чиэ только их, пусть и пацанка. У Тоору-сенсея оказалась девушка. Гражданка.

Тогда Мутсуки подумал, может, мама опять была права? Может, их профессия и впрямь исчезает? Не так уж много шиноби стояло у столов администрации, а задания были безопасными и однообразными. Чиэ не терпелось взяться за В и А ранги, но их команде было меньше года, а высокие ранги были лишь для чуунинов и джонинов. Сенсей смеялся и говорил, что им, засранцам, повезло: новый мир был дивным.

Всё хотелось спросить у него, как жилось раньше, десять, пятнадцать лет назад, но Мутсуки не решался. Он совершенно не помнил своего отца, а Тоору-сенсей потерял многих товарищей на той самой Четвёртой и, сенсей надеялся, последней мировой войне шиноби.

— Мутсуки, чувак, ты заснул? — Чиэ панибратски положила ему руку на плечо, забывая про свой обширный, кхм-кхм, бюст.

— Да, — ответил генин и высвободился из рук пацанки.

— Не спаааать! Кто вместе со мной будет вышибать дерьмо из бандитов?

— Тоору-сенсей как обычно опоздает, — отметил балансировавший на перилах И, поправляя белую чёлку, — может, вздремнуть не такая уж и плохая идея.

— Эй, малявки! — словно в издёвку раздался довольный жизнью голос.

И добродушно развёл руками и спрыгнул с перил, пока Чиэ хрустела суставами. Мутсуки думал, что на первый взгляд могло показаться, будто она экстраверт с шилом в одном месте, И – хладнокровный гениальный лидер, а он сам – бесталанный зубрила, из которых состоят почти все команды. Теория трещала по швам, правда, потому что лучшее гендзюцу в их поколении было у Чиэ, И был неубиваемым танком, а Мутсуки работал в качестве заводного мачете. Их троица была самой успешной и быстрее оставшихся команд продвигалась вперёд.

Бандиты, которых предсказывала Чиэ перед миссией, соблазнились деньгами их клиентов.

Нет, мама была слишком наивна, если полагала, что в новом дивном мире шиноби не будут нужны.

Глава 2

Харуно Сакура — 1

Это самобытное королевство Каракура было будто расколото на две половины. С виду это была постоянно прогрессирующая страна, в которой среди ровных приземистых домиков с возвышались более практичные и вместительные многоэтажки. За порядком следили люди в строгих чёрных кимоно с катанами за чистыми поясами, а по дорогам сновали повозки и рикши, что смотрелось сюрреалистично на фоне телефонных проводов, больших экранов и ярких вывесок. Однако дворец переносил посетителя в сказку, в сон, в совершенно иной мир. Тамошний король питал страсть к иноземной культуре. Лас Ночес, как его все называли, был построен из ослепительного белого камня, королевская семья и придворные носили чёрно-белые одежды экзотических, но по-своему элегантных покроев, у всех принцев и принцесс были диковинные, непроизносимые имена, как у некоторых их детей и других родственников Его Величества.

Увидев всё это, Сакура долго не могла прийти в себя. Всё было странно, всё было ново. Если бы она осталась в Конохе, она бы в жизни такого удивительного опыта не получила. Да что там, даже её уважаемая наставница, исходившая полсвета никогда не была на этом материке. Лишь ей позволено было прийти сюда одной для того, чтобы осмотреть второго принца, который, как верилось, был очень болен с рождения. Сакура не могла понять, почему эта страна была так закрыта, однако если её умения помогли ей посетить это невиданное никем королевство – она охотно воспользуется этим шансом и получит много удовольствия.

Его Величество лично принял её, и Сакура была поражена, каким молодым он оказался: при том, что у него были взрослые дети, он выглядел немногим старше её самой. Поскольку выглядеть так свежо в его возрасте – Сакура предполагала сорок-пятьдесят – было невозможно, ирьёнин пришла к выводу, что он пользуется услугами особых медиков чаще, чем когда-нибудь признает. Король сидел на громоздком белом троне перед длинным столом со множеством стульев, спинки которых были выше самого правителя. На месте справа от него не отрывал глаз от документа другой мужчина, немного похожий на короля, но с более грубыми чертами лица, возможно, его брат или сын.

— Я полагаю, Харуно Сакура, — голос короля был сладок, как мёд, лишён старческой хрипоты или скрипучести. На лице не было заметных морщин. Действительно, чудеса медицины или запретная техника. Он указал слева от себя: — Присаживайтесь. Вы наверняка устали с дороги.

— Вы очень добры, однако спешу заверить, я в полном порядке, — попыталась отказаться Сакура. Ей было неуютно в жутковатой стерильности и экзотичной безликости дворца, а сидячее положение истончит её уверенность в себе до тонкой ниточки.

— Впереди важный разговор, госпожа Сакура, я настаиваю.

Монархам не отказывали дважды. Чёрт бы побрал этикет.

— Благодарю вас, хейка (1).

Сладкая и уверенная улыбка, плавное движение руки, словно бы королю на троне скучно.

— Познакомьтесь, это первый принц. Принц, познакомься с медиком с материка, Харуно Сакурой.

— Моё почтение, — Сакура терпеливо и вежливо опустила голову.

Мужчина сделал едва заметный кивок и вернулся к чтению документа. Ему было просто скучно и лениво. Короля, видно, забавляла её формальность или её манера говорить. Сакура понятия не имела, как говорили в этой стране, а потому говорила как при дворе даймё не раз и не два. Король задал ещё несколько дежурных вопросов, прежде чем перейти к сути дела.

— Второй принц всегда был несколько отстранён, но тем не менее, выражал определённое рвение к некоторым занятиям. — Король отпил чай, который успели принести, пока они обменивались любезностями, Сакура осторожно держала в руках свою чашку и внимательно его слушала. — Однако в последнее время он потерял интерес ко всему, и я имею в виду ко всему. У него дурной аппетит, и он стал ещё более закрыт, чем прежде.

Признаки банальной депрессии были налицо, и считать это болезнью, требующей лечения..! Что ж, в некотором смысле депрессия действительно была своего рода болезнью, и иногда, когда человек сам не мог преодолеть психологическую преграду, ему требовалась помощь извне. Но неужели у принца совсем не было никого, к кому можно было бы обратиться? Даже у монархов были доверенные лица. Даже у Саске был Наруто.

— Скажите, случалось ли с ним что-то, что могло вызвать такую перемену?

Король видел в этом вопросе логику, и лицо его не переменилось.

— Да, два года назад умерла его супруга. Она продолжительно болела, и с тех пор он стал ещё более нелюдимым.

— Хейка, я могу сразу сказать, что это затяжная депрессия. Беспокоит тот факт, что принц подвержен ей с самого детства. Позвольте мне осмотреть его, прежде чем я сделаю более точный прогноз.

Его Величество понимающе кивнул.

— Разумеется. Тоусен, — словно бы из ниоткуда появился темнокожий худой мужчина в белых очках и почтительно склонился, — проводи госпожу в покои второго принца и удостоверься, чтобы она ни в чём не нуждалась.

— Благодарю, хейка.

Король опустошил чашку.

Тоусен вёл её по белым коридорам с минималистично выделенными дверями и указывал на основные. Сакура отмечала их чакрой, потому что знала, что ничего не запомнит. Как можно было ориентироваться в этой стерильности – было за гранью её понимания.

— Здесь комната Уноханы Ретсу. Если вам что-то понадобится, не стесняйтесь обращаться к ней. Она уже уведомлена о вас.

Сакура на ходу поблагодарила его.

Выйдя за угол, она на обмерла на несколько мгновений, потому что встретила огромное окно, которое щедро открывало ей вид на вечернюю столицу за белоснежными стенами Лас Ночес. Тоусен терпеливо дождался, когда она отвернётся и смущённо отведёт глаза, молчаливо извиняясь за задержку, и они продолжили путь. Сакура не забывала делать отметки. Почему-то её напряжение нарастало. Было ли это от ожидания встречи с особой царских кровей или что-то иное? Ответ не заставил себя ждать.

Тоусен деликатно постучался в одну из дверей и дождался ответа. Куноичи собралась с духом и сделала шаг вперёд.

Она встретилась с белой пустотой и чуть не взвыла. Представив её как медика, Тоусен вышел, оставив её один на один с тем, кого она не могла описать лучше, чем «фарфоровая кукла». Его глаза были королевскими изумрудами, а кожа – безупречно белым камнем, из которого был выточен Лас Ночес. Его речь была суха, тон белее луны, белее снега, белый, как само одиночество, холодный, как бесплодная зима.

Встреча прошла неприятно.

Холодный и надменный принц, больно напомнивший ей двенадцатилетнего Саске, заявил, что в помощи неизвестной женщины не нуждается и что его ждут более важные дела. Сцепив руки по швам и беря гнев за горло, Сакура удачно вставила комментарий про приказ короля, и это несколько примирило его. Примирило, да. Все его ответы были коротки, а в движениях читалось раздражение и вынужденное терпение. Очень скоро он выставил – иначе не скажешь – её за дверь и ушёл по делам.

Тоусен не оставил её у дверей её трудного пациента, ведь ему предстояло сопроводить гостью в её комнату. Сакура послушно следовала за ним, раздумывая, что ей делать с тем, кто отказывался от любой помощи, и пришла к настойчивости и... терпению.

Терпение было в этом дворце повсюду.


Унохана Ретсу была по-королевски изящна и преисполнена достоинства, она не могла быть обычной женщиной. Её певучая речь и уверенные точные движения говорили об интересной биографии или годах полировки. Она наглухо закрывала свою шею и вежливо улыбалась, попросив называть её просто Ретсу.

Когда Сакура попросила рассказать о втором принце, она предложила гостье душистый чай и рассказала ей историю – одну из многих тысяч.

Второй принц был молчалив и высокомерен, однако и в его душу пришла весна в лице красавицы Орихиме. Она была весёлой и нежной девушкой с мягкими рыжими волосами, но всю свою жизнь любила другого и, став невестой принца, сильно опечалилась. Она могла подарить ему заботу, но не любовь и понимала его прекрасно. Смелый воин, которому она сама отдала своё сердце, ещё с юности ухаживал за благородной леди. Тоненькая хорошенькая девушка с бойким характером и острым язычком отвечала на его чувства ласково, охотно, и до их обручения оставалось лишь согласие её старшего брата. Князь думал долго, оценивал, пытался было их разлучить, но двум молодым людям, казалось, всё было нипочём, и он согласился.

— Его можно понять. Маленькая княгиня ведь младшая сестра его почившей супруги, точь-в-точь она. Счастье молодых продолжается, они душу друг за друга и свою дочь отдать готовы, — Ретсу беззвучно опустила чашку, а сердце Сакуры истекало слезами по чужой боли. — Орихимэ же тяжело заболела и два года назад покинула этот мир, а за ней, — вздохнула женщина, — ушло и сердце принца.

Из рассказа Ретсу Сакура поняла, что принц действительно любил свою супругу – впервые, а потому неумело, неловко, самонадеянно, но именно поэтому очень горячо. Угли, оставшиеся на его руках после её кончины выжгли в нём слёзы и чувства, оставив лишь зияющую дыру тоски, и хотя он выполнял свои обязанности принца, он делал это без цели. Он слушался Его Величества беспрекословно, его исполнительность всегда контрастировала с ленностью его старшего брата, однако во втором принце было лишь желание умереть. Он впервые полюбил, и скорая потеря объекта этого сильного и прекрасного чувства превратила его жизнь в пытку.

Сакура не умела лечить такие сердца. Она не сумела исцелить Саске, хотя думала – всем сердцем верила и надеялась, – что сможет. Возвращать к жизни тех, кто уже распрощался с ней, мог лишь Наруто, но здесь была лишь она. Значит, она обязана была научиться. Ей самой было больно от пустоты в глазах второго принца, и она всей душой захотела ему помочь.

К гостье относились с вежливостью и почтением, ей немногое запрещалось и многое прощалось, никаких оскорбительных ритуалов не практиковалось, были лишь общепринятые ограничения по поведению и передвижению, и Сакура была довольно свободна общаться со слугами и расспрашивать обо всём, что могло бы ей помочь. Она была свободна даже разговаривать с принцами и принцессами, если у тех было желание и возможность, что стало для Сакуры удивительным открытием, но не спешила пользоваться этим. Всё, что было ей необходимо, она спрашивала у Ретсу.

Позиция этой красивой женщины во дворе не была ясна: официально она не числилась служанкой или лекарем, не была она и женой короля, но её боялись. Не знала Сакура и её происхождения, при дворе шептались, что она была простолюдинкой и матерью второго принца, но никто не мог этого подтвердить кроме неё самой и короля. Сходства между принцем и странной женщиной оканчивались на чёрных, как смоль, волосах, и говорила Ретсу о королевской семье объективно и по факту.

У короля было несколько жён, и от каждой по два-три ребёнка. Сакура невольно смутилась. Это было крайне, крайне странное королевство. Не то, чтобы на её родине в давние времена этого не было, всё-таки, войны жадно отнимали мужчин, а популяцию нужно было каким-то образом восстанавливать. Но многожёнство было уже очень давно забыто, и сейчас, в мирное время, на отдалённом острове, о котором мало кто знает, это казалось дикостью. Однако Сакура была здесь лишь чужестранкой, не политическим советчиком. За восемь лет в кабинете хокаге могла бы им стать, но ушла раньше.

Война завершила вражду Индры с Асурой, Мадары с Сенджу и всем миром, Обито с несправедливостью мира, Какаши-сенсея с его прошлым, Саске – с Наруто и тьмой в сердце. Сакура тоже, наверное, с чем-то покончила и начала свой путь. Её маятник отсчитал двадцать второй год, она была молода, сильна, мила, возможно, но взгляды к ней приковывали яркие волосы и метка на лбу, не лицо и фигура. Не то, чтобы Сакура не хотела своей семьи и детей. Видя, как жизнь обошлась с её наставницей, видя, как быстро угасает жизнь в шиноби, она предпочла уйти из привычного окружения, увидеть объединённые нации и стать лучше, богаче духовно, сделать кого-то здоровее, подарить свои знания новому миру. Конечно, она скучала по своей Конохе, по друзьям и по Наруто, конечно, она возвращалась домой на счастливую неделю, чтобы повидать Тсунаде и Какаши-сенсея, и Сая, и Ино, и Ямато-тайчо, и остальных, и расспросить про Саске, который гулял по ветру в поисках себя.

День, когда Наруто и Хината поженились, был самым счастливым в её жизни, потому что её лучший друг и названный брат теперь делил путь с любимой женщиной, которая верила в него. Он заслужил это счастье. Её же сердце ушло своей дорогой, и Наруто это понял и принял, и Сакура не могла быть ему более за это благодарна. Она гордилась своим выбором и не оставляла за собой следов из долгов, как её наставница. Она была чуть более удачлива. Однако что наставницу, что её ученицу не нашло семейное счастье. Тсунаде горько улыбалась, когда Сакура уходила по её же тропе, но одна и для одиночества. Сакура выпрямилась и попрощалась с домом, учителями, друзьями. Куноичи уходила в мир.

И сейчас, два года спустя, она, увидевшая гнев моря и щедрость рисовых полей, стояла у двери в покои принца далёкой страны и собирала свой молодой огонь в кулак, что в вбить в упрямца желание жить. Никто не смел глупо морить себя голодом, когда их лечила Харуно Сакура, будь он хоть Учиха, хоть принц, а хоть и сам король.

Примечание к части:
1 — 陛下 [heika] — обращение в императору, но поскольку в Наруто верховной властью в странах обладали дамё, полагаю, к ним обращались именно так, поэтому Сакура использует именно это обращение к королю. По-моему, догадаться, кто это, несложно.

Глава 3

Харуно Сакура – 2

Вид из показавшегося в первый раз таким широким окна уже не вызывал прежнего восторга. Шёл ранний октябрь. Каракура отцвела ранним летом, сейчас же погружалась в медленный сон, и Сакура шла мимо унылого и скучного зрелища.

Его Величество в белоснежной зале на белоснежном троне казался очень довольным, его улыбка приелась и скрипела на зубах хандрившей женщины. Ей хотелось тёплого домашнего печенья и избавиться от взгляда не по годам молодого короля. Паранойя издевалась над своими жертвами.

— Я вижу огромный прогресс, госпожа Харуно. Ваше лечение даёт плоды.

— Принцу лишь нужно расширить круг знакомых и интересов, а активные занятия закалят его тело и иммунитет. Эти рекомендации просты, но действенны.

В конце концов, невозможно «жить», сидя в своей комнате. Да, второй принц вернул прежнюю искру и стал живее, быстрее и решительнее, чем когда-либо, но это было вовсе не от лекарств, упражнений или чудес чакры, да разве можно была сказать правителю правду?

Когда Сакура узнала, что беременна, её радость охватила самая обыкновенная девичья паника. Её несколько беспокоило отсутствие регулов, но после нескольких ночей... На белоснежном дворе стоял март, а её анализ был точен. Она решила покинуть Каракуру, пока это ещё не было заметно – да принц не отпустил, не выпустил из рук. Он убил часть её страхов, признав ребёнка и приставив к ней Рецу. Но Сакура всё ещё боялась слуг, короля и его семьи, боялась выдать себя и тратила много чакры на иллюзии и заглушки. Сакура сдерживала темперамент и ела у себя в комнате, чтобы не вызывать подозрений. Рецу сказала, что опытные знали, да только подтвердить не могли, раз живота не было видно – гендзюцу и чёрные хакама скрывали его надёжно, Рецу даже сперва удивилась, что было большой редкостью. Она многое умела и рассказывала, и Сакура до сих пор не знала её статуса при дворе. Рецу касалась препаратов с брезгливым, осторожным уважением, словно говоря: «Ах, вот и вы, мой драгоценный враг».

Дела требовали скорейшего внимания короля, он отпустил Сакуру, и она поскорее направилась в свою обведённую заглушающим дзюцу комнату. Там её ждал белый и прекрасный, как луна, принц.

— Я думала, что вы занимаетесь делами, — сказала она, плотно закрыв дверь.

— Тебе не стоит много ходить, — он, как узнала Сакура почти сразу же после знакомства, всегда переводил тему или же отвечал действиями.

— Я беременна, но не больна, — упрямо возразила она. Он ответил несравнимо смягчённым взглядом и привлёк её к себе. Костюм в один слой – и биение сердца было отчётливо слышно, как и в апреле, когда весна в Каракуре ещё гуляла, а принц упрямился и не делал жить.

«У меня нет сердца», — резко ответил он, глядя холодно, враждебно и больно. Саске в юношестве смотрел так, когда говорил о своей мести. Сакура порывисто приложила руку к закрытой белой тканью груди и воскликнула: «Да вот же оно!»

Глаза второго принца расширились от удивления и всепоглощающей боли.

«Вот же оно», — почти умоляюще повторила она, слыша стук, не впервые чувствуя жизнь под своими руками и так дорожа ею.

Возможно, именно тогда принц и начал оттаивать и пустил Сакуру к себе в сердце, как она пустила его в своё. Рецу оказывала им неоценимую помощь, покрывая их и передавая послания.

Её еле слышные шаги шаги и прервали их уединение.

— Второй принц, третий и четвёртый принцы устроили беспорядок.

Улькиорра сделался недоволен и холоден, но слегка сжал руку Сакуры на прощание и бесшумно вышел, и она знала, что надолго.

Из всех принцев третий вызывал в Сакуре худшие ощущения. Она почти никогда с ним не пересекалась и лишь перебросилась парой дежурных приветствий, но скользкий взгляд его узких глаз, неприятная ухмылка длинного рта, высокомерие и пренебрежение дали понять, насколько принц испорчен, насколько извращён его разум и насколько он алчет власти. Рецу поделилась с ней опасными слухами о том, что он пытался однажды убить вторую принцессу Неллиэл – то ли из зависти, то ли из ревности, и ещё можно было поспорить, кого к кому.

Четвёртый принц был груб, непочтителен, всегда сначала делал и никогда не задавал вопросов. Больше всего он вздорил именно со вторым принцем, полной его противоположностью. Сакура привыкла к грубости и неуважению, она и сама могла иногда быть такой, но старалась исправиться, а принц с яркими голубыми волосами был словно варвар на своей родине. Однако с ним душе было спокойнее, чем с коварным третьим – тот жил в тени и действовал грязно, принц Гриммджоу же был более открыт и честен. Они с Сакурой даже поговорили неслько раз. Он держал руки в карманах, звал её фамильярно по имени и «женщиной» и, в свою очередь, отзывался лишь на своё имя.

Ни к кому из братьев Улькиорра не испытывал любви или даже простой привязанности, видимо, из-за того, что все они были от разных матерей. Но он и не ненавидел никого из родственников. С первым принцем они были похожи меланхоличностью, первая принцесса была тверда и похожа на него непритязательностью, третий принц в его речи никогда не фигурировал, четвёртый вызывал лишь раздражение, вторую принцессу и эксцентричного – со слов прислуги – пятого принца Сакура никогда не видела.

Улькиорра не говорил ни о ком из них, и ей не нужно было их в своей жизни... Однако что ей было делать? Сакура носила ребёнка принца. Должна ли она была остаться в чужой стране и обречь его на жизнь незаконнорождённого и ненависть королевской семьи? Вариант страшный. Этот она не рассматривала. Она хотела вернуться домой и вырастить дитя в любви. Но тогда Улькиорра вновь останется один, а ребёнок потеряет отца.

Рецу налила чай, и Сакура смотрела в чашку так, словно просила у янтарной жидкости ответов.

Ками, что же ей делать? Что бы сделала на её месте Тсунаде? Что бы сделал Наруто?


Утро двадцатого декабря было сухим и морозным, на подоконниках ютились тонкие пушистые ленточки из снежинок. Сакура смотрела на них и пока смотрела, почувствовала, как дитя чем-то обеспокоилось и заторопилось, хотя его мать не была готова. Сакура достучалась до Рецу за стеной и наложила на комнату столько печатей, что не было бы слышно даже крика объединённой армии шиноби. А дитя всё билось, билось в мир, словно бы хотело увидеть именно эти тонкие ленточки снега на подоконнике.

Придя в себя, Сакура заметила запах. Знакомый густой и жирный запах грязной женской крови, потной затхлости и прочих жидкостей, дешёвой помады и старости размешался с прохладным воздухом, который тонкими нитями щекотал ноздри.

Рецу запеленала младенца и отдала его матери. Маленькое, идеальное, чистое существо еле шевелилось во сне, и Сакура заплакала. Рецу поправила одеяло вокруг молодой матери.

— Где же ваша улыбка, Сакура-сан?

— Боится, что нашего сына запрут под замок и ему придётся бороться за место в этой клетке.

Рецу лишь улыбнулась.

— Второй принц любит вас, иначе не открыл бы своё сердце во второй раз. Он не станет запирать вас, как однажды была заперта Орихиме и уж тем паче не захочет подобной участи для вас и своего единственного ребёнка. Вы ведь не из этих мест, Сакура-сан. Вы вольны уйти, куда угодно, и подарить вашему сыну счастье и свободу. Вы стали матерью, разве это не прекрасно? Улыбайтесь. Улыбаются победители.

Сакура дивилась, откуда у неё такая философия. Она знала лишь, что о победителях говорят лишь воины, в Рецу не было королевского достоинства, а в её улыбке – и толики нежной доброжелательности. Да, теперь, когда Сакура стала матерью и искала везде опасность для своего ребёнка, она разглядела то, что должна была увидеть в первую же их встречу: Унохана Рецу двигалась так, как двигаются бессердечные убийцы.


— Похож на тебя, — сказал Улькиорра, рассмотрев сына. Он совсем не знал, как положено вести себя родителю. — Он несёт в себе королевскую кровь.

Сердце Сакуры упало, сразу же сделав свои выводы.

— Ты хочешь рассказать о нём? Ты что, считаешь, что он должен вырасти здесь и быть номером в списке претендентов на трон? Или же быть на всю жизнь заклеймённым бастардом..!!

— У меня на трон нет ровно никаких притязаний.

— Я не хочу, чтобы он жил тут! Хочу, чтобы он был счастливым... Я боюсь, что здесь он... Улькиорра, он..!

— И я тоже этого хочу, — тихо сказал молодой отец. Сакура вскинула на него полные слёз глаза, он взял её руку в свою и привлёк её к своему сердцу. Второй принц смотрел на женщину, подарившую ему жизнь, неуверенно. — Это ведь правильно.

Сакура горячо поцеловала его, вложила всю любовь и нежность и прошептала:

— Это не неправильно – желать кому-то счастья, Улькиорра. Это и есть ответ.

Тот кивнул и крепко обнял её.

Сакура скоро поправилась, Тоуширо жадно пил молоко и много спал, нагоняя дополнительные недели внутри материнской утробы, которых он не пожелал ждать. Однако он был здоров, и для обоих родителей это было главным. Мальчик радостно хватал крошечными пальчиками длинные отцовские, имея над принцем полную власть. Сакура давала им много времени и украдкой смахивала соль с глаз.

Тоуширо был месяц, когда она сказала королю, что её задача выполнена, и тот верил, сладко улыбаясь. Второй принц был стабилен, и медику пришла пора возвращаться домой. Тайное свидание с ним было полным. Они видели друг друга, вполне вероятно, в самый последний раз. Сакура подарила ему поцелуй, много слов и касаний, и он на прощание впечатал её ладонь на своём сердце и внимательно посмотрел на сына, прежде чем поцеловать Сакуру в последний раз. Она решилась, скрыла под гендзюцу невинно спящего Тоуширо, деньги и памятные вещицы и покинула печальную страну, чтобы больше никогда в неё не вернуться. Сердце скрипело.

Рецу улыбалась из окна и молча прощалась с той, которая почти успела стать ей искуплением, но настоящее ждало её в чужих руках.

запись создана: 24.12.2015 в 10:31

@темы: Naruto, Dat crosssova, bruh, «Дорога в извне», Bleach

---

Сердце

У меня есть две работы о сердце. Одна – получувства полумечта влюблённой школьницы. Вторая – чистой воды выдумка, которая на самом деле правда. В первой сердце найдено и счастливо. Во второй его нет.

Первая, созданная в июне 2012 года

Без сердца
Автор: Vivaldi (ficbook.net/authors/89204)
Фэндом: Ориджиналы – Персонажи: Он/Я/Ты
Рейтинг: PG-13 – Жанры: Романтика, Философия, POV
Размер: 3 страницы – Статус: закончен
Описание: Когда есть трое, естественно, кто-то точно станет лишним. Кто-то из них сгорает от жгучей любви, кому-то из них лучше было бы навсегда исчезнуть, кто-то из них разрывается между молчанием и готовым. И так уж получилось, что Я оказалась немного странной, настолько, что бежит от всех.
Посвящение: Воспоминаниям, наверное
Публикация на других ресурсах: Категорически запрещено
Примечания автора: Я не знаю, что это, но оно есть

Послушай, я не слышу своего сердца… Зато чувствую, как в голове молотком бьёт одна-единственная мысль.

Видишь ли, я давно заметила, что пропускаю по много ударов всякий раз, когда комнату заливает твоя улыбка.

Я не слышу своего сердца. Зато я так отчётливо ощущала каждый удар чужого, страстного. Он дал мне послушать замечательную музыку жизни.

А своего сердца я больше не слышу. Сколько бы ни смотрела на рентгеновские снимки, всё равно не чувствую, что оно моё.

Это, наверное, жутко некрасиво – девушка без сердца. Но он называет меня красивой. Так кого мне слушать? Весь мир, который называет меня уродливой из-за того, что моё сердце не моё? Или лучше его, того кто именует меня мной и который уверен, что сердце у меня есть, мне «просто надо это признать и отвернуться от тех, чьи языки не несут ничего, кроме мусора для моих ушей»?

Я решила послушать тебя. Но твоя музыка вечно чья-то чужая. Так выходит, что я хочу взять то, что не моё вовсе, как моё сердце. Оно ведь больше не моё, я как-то глупо его за бесценок отдала, получив взамен ничего и незнание.

Он сам много раз лгал мне о тебе. Он ведь уверен, что так для меня будет лучше. Может, оно так и есть, ведь я получила «ничего» от тебя. По незнанию, конечно. Но тогда получится, что ты клептоман. И он может убить тебя, не знаю, поможет ли это, но пытаться я не хочу. Поэтому уж лучше тебе быть обманщиком. «Я добровольно отдала сердце» – вот что он думает.


Он считает меня красивой, но от этого красоты во мне не прибавляется. Ни лицом, ни телом, ни душой – я никак не могла угодить ни самой себе, ни мужчине, которого могла бы назвать мужем. Только он считает меня красивой, убеждая меня вновь и вновь, чтобы я не прятала себя за стенами.

Он единственный из мужчин касался моих волос не для того, чтобы шутя подёргать их прядь за прядью. Он единственный, кто подходит сзади не для того, чтобы напугать криком. Он не отпускает пошлых шуток и не выдаёт фраз с подобным подтекстом.

Он сильно от тебя отличается. Например, у тебя волосы угольные, а у него черные как смоль; твои глаза тёмно-шоколадные, а у него тёмные как эбеновое дерево; твой характер такой обычный и весёлый. Он слишком сильно от тебя отличается. Он нежен, как обычно бывает поистине нежен со своей женой надёжный супруг. И твёрдый, как твёрд тот, кто защищает нечто более ценное, чем своё время, чем свои деньги, даже чем своя жизнь. И у него это иногда перерастает в безрассудство. И он не без недостатков.


Помнишь, как тем знойным весенним днём ты отвечал у доски, и вдруг внезапно разбились все стёкла, и солнце пугливо спряталось за тучи, остановившиеся в оцепенении? На улице появилось нечто прозрачное и вязкое как желе и двигалось к зданию. Я тут же позвонила куда-то на только мне известный номер и, когда он сразу же взял трубку, закричала: «Убери эту дрянь отсюда!» «Зачем? Тебя она не тронет, тебе не о чем беспокоиться…» «Прикажи ей уйти! Я всё сделаю!» «Мне ничего не надо…» «Прошу!..» «Иди ко мне… И тогда он не пострадает…» «Он не пострадает?» «Нет…» Его голос, искаженный телефонными помехами, полный горечи до сих пор слышится в моменты забытья. «Он не пострадает» – я повторяла раз за разом эту мантру.

В тот день он так сильно по мне соскучился, что решил убить тебя.


Он просто удивителен. Всякий раз тебе грозит опасность быть разорванным в клочья от лап послушных ему одному созданий, и всякий раз, когда я чувствую приближение одного из них, я бегу к нему умерить его гнев. В его объятия и от тебя. И он тут же успокаивается. Прямо как ребёнок, зовущий свою мать.

Но он больше муж, нежели сын. Потому что от поцелуев сына не должна гореть кожа и не хочется скрыться куда подальше. Прилетая к нему, я скрываюсь от вас обоих. Чтобы попробовать поискать своё сердце ещё раз.

Я хочу скрыться от вас обоих, но убежище нахожу именно у него, под его только что созданными крыльями и на перине из пуха, которую он с такой заботой взбивал для меня. От него мне не скрыться, как и от его непременных поцелуев и дуновений его выдохов, чтобы мне не было жарко.

С ним я могу просто молча утолять свою нежность и свободно выплёскивать на его рубашку все слёзы, которые не показала бы никому, а уж тем более тебе. Даже с сердцем я не могу быть честна – оно не моё.


Из-за тебя я теряюсь в своих мыслях. С ним я нахожу успокоение. Кого слушать? Ты меня не услышишь, тебе оно и не нужно, когда есть сотни одинаковых лиц с разными чертами, среди которых я «одна из…». Его послушать, так я идеальное существо, но мне он обо мне не лжёт.

Это верх странности – от желаемого уходить к более близкому. Я путаюсь в чувствах и рассудке то видя твою походку, то чувствуя, как он утопает в моих волосах, мягкой рукой расчёсывая пряди.

В его чертах нет-нет, да порой проскользнёт что-то демоническое, от чего не моё сердце затрепещет и запоёт, как соловей поутру. А потом из закоулков выплываешь ты, так не вовремя решивший в очередной раз испортить мои грёзы. И сердце, как всегда, не моё, забьётся, вспоминая тебя.


Недавно мне подумалось, вкрадчиво так, внезапно и въедчиво, что, если сердце у меня есть, боле того, оно действительно моё, просто я глуха к нему, как древняя старуха? Может, тогда всё встаёт на свои места, и не нужно больше копаться в книгах и тушить сигареты мыслей о самобичевании? Пора перестать прятаться от себя, я лгунья. Кто в своём уме полюбит меня?

Он – сумасшедший мудрец, но глупо полюбивший лживую, каких полно на свете. Либо помимо того, что я глупа и глуха, я ещё и слепа, что не вижу ничего в районе хотя бы своего дыхания. Он ответил, что ослеп, но всё так же ясно видит путь.

А ты? Насколько ты совершенен? Как много ты лжёшь? Насколько фальшива музыка твоего сердца? Я её никогда не слышала, она всегда чья-то чужая. Оно, конечно, ясно, эта мелодия не обязана быть моей, как бы мне ни хотелось. А может, это из-за того, что у меня нет сердца? Или есть, но я глуха ко всем сердцам, включая моё собственное. И исключая его сердце.


Когда я поняла, что слышу только его, было рано говорить о чём-то, потому что он разрушал город в поисках меня. Естественно, мне тогда было не до того, что я чего-то там не понимаю. Мне было не до тебя. Я думала о нём. Всё это время я думала о нём.

Интересно, он этого добивался? Вполне возможно, он никогда мне не лгал, только о тебе, только иногда. Он любил меня, обожал, по его словам. И до сих пор это так. А знал ли он, что я думала о тебе сначала, но потом потихоньку мысли о нём начали вытеснять мысли о тебе?

Однажды ночью он пришёл проведать меня и сказал, что очень хочет, чтобы я забыла о тебе. Частично хотя бы. Хоть ненадолго. Эти его слова отложились у меня в подсознании, и я больше не видела снов о тебе. Зато я видела, как мы с ним летаем над водой.


Я так привыкла, что он улыбается, когда я с ним. И вскоре я ощутила сердце. Своё, горячее, оно билось. Я забыла о том, что когда-то я чего-то там не слышала, но помню, что его музыка жизни была единственным, что я слушала с удовольствием, хотя бы потому, что это было единственным, что я слышала кроме его голоса.

Я забыла о тебе, представляешь?! Хоть это его желание я исполнила.

А потом, уже через много лет, когда я напомнила ему, что когда-то я думала о ком-то кроме него, он просто сказал, что это было время, когда он боролся за меня с несуществующим соперником. Это верно, он никогда не лжёт мне, он любит меня. Я теперь красива – он так говорит, у меня замечательная мелодия жизни – спасибо ему за неё. И моя музыка жизни только для него. У меня есть сердце, я больше не глуха к нему, но слушаю его одного. Мне большего и не нужно.
Перечитала её и удивилась сама своей наивности.

Вторая, начатая недавно, 16 ноября 2015, опубликованная 9 января 2016

Покрытая
Автор: Vivaldi
Фэндом: Nanatsu no Taizai – Пэйринг или персонажи: Гельда, / \Зелдрис
Рейтинг: G – Жанры: Ангст, Философия – Предупреждения: OOC
Размер: 2 страницы, 479 слов – Статус: закончен
Описание: Это могло бы быть с ними, между ними, но Гельда пуста
Публикация на других ресурсах: Спросите. Меня. Лично.
Примечания автора: Об этих двоих почти ничего не известно, таааак что я написала о том, что могло бы быть.
И то ли я обратилась Гельдой, то ли Гельда – плод меня настоящей.

Зелдрис сказал: она лёгкая – едва здесь, он даже не почувствовал, как опустил её на землю. Вампирше всегда казалось, что она, нежить, тяжёлая от чужой крови, а демон лишь дёрнул головой.

— Понятия не имею, о чём ты говоришь.

Гельда и сама не знала, когда начала думать правду.

Взгляды, слова, стояния перед самым рассветом – взращённая взаимно крупица близости грела Гельду изнутри и в страхе раскачивалась, когда появлялись его сородичи, их могущественные сиры, господа, как угодно можно было назвать. Та единственная частица света, что обещала лишь тепло, пряталась глубже, дальше, надёжнее. Гельда была труслива, она была жадным вампиром, но она хотела сердце Зелдриса.

Быть может, она и получила бы его на веки вечные, если бы вырвала его тогда – ей не казалось, что он был против.

— О чём думаешь?

Зелдрис смотрел не на Гельду и не в небо. Покрытые шалью плечи её ивовых рук качнулись, складываясь почти до шеи или до вышивки на груди.

— Ни о чём, — ответила ему кроткая, которая переставала переживать из-за своего веса. В ночи глаза демона казались ей чернее собственных мыслей и многих его сердец. Ей хотелось одно такое себе когда-то и сейчас.

Разворачиваясь спиной к месту, которое непременно вспыхнет чем-то смертельным для неё, вампирша намеревалась уходить, но почувствовала, как метнулся к ней его взгляд. Она ждала, что он может окликнуть её, спросить ещё о чём-нибудь. Зелдрис молчал, сжав под своими пальцами рукоять короткого меча, и отвёл взгляд.

Гельда покорно улыбнулась ему из-за покрытого ночным холодом плеча.

Внизу лежат валуны, похожие на неё саму, и едва шевелится от прыжков насекомых трава, тонет чернота её пустых мыслей. Сухая и безжизненная тварь идёт, чтобы укрыться от света.


Её сородичи не ведут счёт чужим жизням, время не касается их из-за отвращения или по незнанию, или подчиняясь каким-то иным законам, холодная земля едва носит их на себе, кроткая дочь ночи с неживым телом и неживыми мыслями меняет мягкую шаль и девичье платье на наряд настоящей женщины с закрытыми плечами. Зелдрис же молчит и смотрит, не упоминая ничьего имени, не уподобляя никого никому, лишь смотрит на неё – глазами тёмными, как сердце. Вампиры пьют кровь, пьют кровь, пьют кровь, пьют кровь, пьют кровь, пьют кровь, пьют...

Гельда просыпается единственной, кому это надоело. Она пресытилась кровью, тьмой, скукой, не жизнью даже – ожиданием. Её прозвали Тысячей Соблазнов, и, возможно, окружающим виднее, но в ней лишь кровь, причём чужая. Её тело не живёт, не пахнёт, не греет, не ощущается. Сухая и нежная, воровка безжизненная не понимает и ничего не боится – ей нечем. Ей хочется туда, где вспыхивает зелёный луч, предвестник смерти для неё, её собратьев и их короля. Гельда всматривается в светлеющую полоску неба темнее её мыслей и ждёт, ждёт...

— О чём мечтаешь? — спрашивает вдруг Зелдрис, тот же могущественный демон, что и бесконечные тысячи пустых ночей назад или вот только что.

— Ни о чём.

Кроткая Гельда посмотрит из-за своего покрытого плеча и улыбнётся еле заметно. Ей уже не нужно ничьё сердце – у неё своего-то нет. Как всего прочего.

@темы: 1000, Там, где меня нет, Nanatsu no Taizai, Голова-окно

---

Досюда

Досюда
Автор: Vivaldi / Эсмагияр
Фэндом: Naruto – Пэйринг или персонажи: Сакура
Рейтинг: PG-13 – Жанры: Ангст, Философия – Предупреждения: Смерть персонажа, OOC
Размер: Драббл, 882 слова
Описание: Умирающая, как и они. Как и он много лет назад.

Публикация на других ресурсах: Поговорим наедине.
Примечания автора: «Продолжения не будет», — думала я. Но нет же, более совершенная я решила, что после «Не зови меня свечой» Сакура должна умереть.
26.09.15

Посмотреть на конец пути

Для куноичи она зашла далеко.

Папка с её именем в тайном архиве деревни была толстой от количества убитых мужчин и пустых листов, отсылавших знающих в архив ещё более тайный. Послужной список пополнялся даже сейчас, если посмотреть цинично.

Оставив за собой здания из помутнённых воспоминаний, Сакура презрительно вздохнула. Она ненавидела этот унылый город. Настолько пустой, что не горел. Почти десять лет назад здесь началась война, заразившая половину континента.

А всё тварь Данзо.

Ради чего она жила в ночи, бесшумно обрывая жизни неугодных? Ради чего она забывала своё имя и убивала чувства, видя, как больно от этого её друзьям? Точно не для того, чтобы ублюдок Данзо переступил через их тела. Не для того, чтобы так же поступили другие, прикрываясь собственными словами о том, что шиноби – говорящие оружия.

Легко прощать чужие деревни. Трудно любить свою, когда она рушит твою жизнь. Трудно покидать её предателем.

Яд циркулировал по её организму вместе с кровью, и Сакуре было немного интересно, была ли она похожа на покойницу. Решив ублажить себя снова, она критично, зло и печально осмотрела своё лицо в грани куная. Бледное, как полотно и осеннее небо, лицо раздражало и заставляло пепел любви и ненависти шелохнуться на бесконечно больной момент. Умирающее сердце не давало много времени на это.

Доверенная хижина, в которой куноичи притворялась обычной, счастливой женщиной, ещё была и ещё будет после неё.

Сакура зашла далеко, но мир заканчивался здесь.

Жалела ли о том, что некому будет проследить её путь и проложить дорогу дальше? Возможно.

«Да, — согласилась она. — Будь у меня или Наруто ребёнок, он мог бы это сделать. Он бы построил новый мир, в котором не будет шиноби. Мы мечтали о таком, да?»

Их детство, юность и молодость пролетели быстро, уродливый мир не готовил им ничего, кроме грязи и смерти. Правда, ничего уже не имело значения. Вряд ли вообще что-либо когда-нибудь имело какое-то значение. Надежды, победы, тайны, поздние вечера и несуществовавшие ночи, цветы, враги, ранги.

Наруто был бы недоволен ходом её мыслей, но он же и простит её за то, где она решила остаться. Он обещал любить её, он никогда не нарушал своих ей обещаний.

«Я вернулась, — Сакура мысленно обратилась к дереву, под которым когда-то похоронила прах. — Ты ждал меня?»

Исходив всю страну, ноги отказали именно сейчас, и она опустилась на холодную землю в похожем на раскорёженную банку городе, и ей было наплевать, давайте будем честными. Больше не будет звёзд или крови, не будет боли и разочарования. Долгий путь наконец заканчивался здесь, рядом с другим огарком свечи.

Может, она и не двигалась вовсе.

Куноичи со сдержанной свободой глотнула влажный воздух и сладко закрыла уставшие глаза.

— Что с вами, тётенька?

Сакура резко, неверяще очнулась и сощурилась от яркости самых выразительных глаз, какие она когда-либо видела, и красной, как кленовые листья, копны. Боги что, послали ей маленького ангела?

— Здесь опасно, — от мягкой глухости собственного голоса и стука сердца всё казалось ещё нереальнее. — Иди домой, малыш.

— А как же вы, тётенька?

Сакура была тронута, но не настолько, чтобы забыть о конечной точке своего пути.

— Со мной ничего не случится. У меня есть особая сила. Я невидима.

— Тогда почему я вас вижу? — Это ведь мальчик, да? Ей сложно было определить, зрение было сражено наповал и стремительно падало.

— Может, ты особенный, — может, это дитя пройдёт дальше, чем...

— И что это значит? Я тоже могу быть невидимым? Или летать?

— Лучше. Ты можешь быть счастливым. — Она не была уверена, куда собиралась повести эту цепочку, но мальчик, кажется, что-то понял. По крайней мере, задумался. Это было хорошо. — Вот что, когда ты вернёшься, никому не говори обо мне, иначе твоя сила передастся другим, и меня найдут. Ты ведь не выдашь меня?

Её в любом случае уже не будет через несколько минут, но ребёнок этого не знал и горячо пообещал, что не выдаст.

— Спасибо, — доверительно кивнула Сакура. Голова поднялась с трудом. Больно нигде уже не было. Только холодно. Хорошо.

— Тётенька, вы устали? — посочувствовал он, и Сакура не нашла в теле сил пустить смешок. Она могла только представить себе его лицо и его прекрасные невинные глаза. В Конохе давно не было таких детей, а значит, взрослые потеряли право зваться взрослыми.

— Да, да, я очень устала. Я посплю, и... — возможно, она вернётся к тем, кого любила. Её родители, Наруто, Ино, Саске, Какаши-семпай и наставница уже давно ушли. Не факт, правда, что ждали её. — И всё будет хорошо.

— Вы, наверное, много ходили. — Невинное дитя даже понятия не имело, как близки к правде были его слова. Сакура знала свою страну вдоль и поперёк, и даже изнутри.

— Да, много, — согласилась она и улыбнулась настолько уверенно, насколько позволяли немеющие мышцы и бесполезные полузакрытые глаза, — Иди скорее домой. Я буду в порядке. Обещаю.

Немного поколебавшись, но, видимо, поверив в короткую улыбку женщины, дитя ломано убежало, оставив после себя ощутимую яму и воспоминания тепла.

На куноичи наплыла волна странного чувства законченности. Или же это просто сердце наконец-то останавливалось, Сакура не способна была различить. Она устала различать. Она устала не сдаваться. Она устала, устала. Мысли и ощущения превратились в знакомое вязкое месиво, из которого она не выберется. Тут не было Наруто, Тсунаде, Ино или Дейдары, чтобы разбудить её. Занятно. Именно блондины давали ей сил. Насчёт Дейдары она не была уверена, правда. Она не послушала его в самом начале и не жалела ни капли. Даже пока ощутимо исчезала. У неё ничего не осталось.

Она пришла сюда, потому что ей не дали умереть рядом с братьями и сёстрами по жизни. Хотела увидеть их всех ещё раз, но...

@темы: 1000, Naruto, «О свечах и солнцах»

---

Рекомендуемые фанфики (Английский!)

Весной 2015 года я поняла, что читать на КФ уже почти нечего, и поэтому обратилась ко всемирной сети фанфиков. Я нашла много чего интересного и заодно подтянула английский. Если вы понимаете по-английски, обратите внимание на эти фанфики.

Законченные

Брак по расчёту
Наруто
Рейтинг – R (на самом деле, PG-13 больше похож на правду, но у автора стоит Т, а это частичный эквивалент нашего R)
Семья, Романтика
Самый необычный пейринг, который я когда-либо видела в пределах вселенной одного фэндома. Хиаши/Сакура
Чтобы дать Наруто счастье, которого он заслуживает, Сакура идёт на жертву, которая навсегда изменит её жизнь.

Хорошая вещь. Немного наивная и грустная, но очень красивая.

Marriage of Convenience
By: UNCPanda
To give Naruto the happiness he deserves, Sakura makes a sacrifice that will forever alter the course of her life. Hiashi and Sakura. Complete!
www.fanfiction.net/s/8920084/1/Marriage-of-Conv...

Законченные, но с пишущимися сиквелами

Мои пальцы, мои колени, мои плечи, моя голова
Lapiz Sagana
Рейтинг – R
Приключения, Романтика
Шикамару/Сакура
Сакура, Шикамару и Сай думали, что пережили засаду, когда проснулись в отделении усиленной терапии живыми и целыми. Однако когда Сакура определяет Шикамару как своего супруга, хокаге и её команде приходится признать вероятность того, что за этой засадой стояло нечто большее, чем провал миссии. Опубликовано с улучшениями.

Чёрт подери, это лучшее, что я когда-либо читала по Наруто!
Полсотни глав + пролог и эпилог, 230,000 + слов, много экшена, теорий, спекуляций, людей, чувств, тайн, возможностей и потерь. Когда кажется, что всё уже кончено, кто-то берёт и переворачивает доску, спутывает карты, прорывает лазейку – и так постоянно. Напряжение не отпустит. Повествующие меняются, в основном это: Шикамару, Сакура, Шикаку, Тсунаде, Неджи, иногда взгляд переносится к оригинальным персонажам, Наруто, Джирайе, Ино и Саю.
Я ни разу не пожалела, что начала читать. Вторая часть уже в процессе редактирования, читатели с нетерпением ожидают продолжения, готовя свои нервы и салфетки. Мы рыдали.

My toes, my knees, mu shoulders, my head
By: Lapiz Sagana
Sakura, Shikamaru, and Sai thought they survived the ambush when they woke up in the ICU alive and whole. However, when Sakura identifies Shikamaru as her husband, the Hokage and her team are forced to acknowledge the possibility that there was more to the ambush than a mission gone wrong. Republished as perfect version.
www.fanfiction.net/s/11346378/1/New-Version-My-...

Hachin

(потому что я не знаю, как это транскрибировать)
Фанфик по диснеевской Мулан
Рейтинг – NC-17
Приключения, Драма
Мулан, Шань Ю
Иной разворот событий на перевале меняет судьбы. Выжившие гунны возвращаются домой, чтобы вступить в другую битву, забирая с собой ту, что украла их победу. Теперь Мулан вынуждена жить у гуннов пленницей. АУ, Без постельных сцен.

Культура степных народов, шаманизм, битвы, интересные персонажи, столкновение интересов и взглядов на жизнь, выбор жизненного пути, прощение и смирение, становление правителем и родителем.

В профиле автора так же лежит серия «Сезоны», в которой описываются события после основной истории. Приквел в неизвестном состоянии, автор затих.

By: Eduard Kassel
A dramatic turn of events in the Pass alters the course of destiny. The surviving Huns return to their homeland to fight another day, taking with them the one who stole their victory. Now Mulan faces life as a captive the Huns. AU Worldbuilding; No Lemon
www.fanfiction.net/s/7089070/1/Hachin

---

К «Дому с красными цветами» содержание

1) Ветер по имени Итачи - 鼬と言う風 -
2) Сны о саламандрах
3) ???
4) Ни разу не ворон -烏なんか一度もない -
5) Возвращаясь к дому с красными цветами - 赤い花の内へ戻る -
6) Женщины огненных ящериц -山椒魚の女達 -
7) ???
8) Колосья огненные -火な穂 -
9) ?????

@темы: Naruto, Spoiler Alert!!, Дополнительный к 1000 стафф, «Дом с красными цветами»

---

«Дороги в извне» пост

Таймлайны по порядку снизу:

4-И
3-И
2-Мутсуки
1-Мутсуки — Сакура-4
____________ Сакура-3
____________ Сакура-2
____________ Сакура-1

@темы: Naruto, Spoiler Alert!!, Дополнительный к 1000 стафф, «Дорога в извне»

---

Дом с красными цветами

Дом с красными цветами
Автор: Vivaldi (ficbook.net/authors/89204)
Фэндом: Naruto
Персонажи: Сакура/Итачи
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Романтика, ER (Established Relationship)
Размер: планируется Мини, написано 7 страниц
Кол-во частей: 2
Статус: в процессе
Описание: Серия небольших рассказов об Итачи и Сакуре. Резни не было.
Итачи беспокоит своя и чужая бессонница. Но дело даже не в этом.
Публикация на других ресурсах: Нет
Примечания автора: Люблю эту пару. Не умею писать эту пару. Устала писать ангст.

Готовьтесь к тому, что автор будет хвастаться своими средними познаниями японского и делать отсылки к стихотворениям из Блича (все переводы авторские, сделаны с английского и сверены с оригиналом, ибо русские всё переврали). Так что в сносках много смысла.

Это не магические даты, это количество во в каждой главе:
630 – 1615 –

Часть 1. Ветер по имени Итачи

Ветер по имени Итачи

По Конохе гуляет ветер.

Три недели беготни, поисков правильных составляющих для противоядия, отвратительные условия для раненых и две битвы были запечатаны в четырёх умах и двух свитках: отчёт, которому до безупречности не хватало лишь дополнений от медика, и труп преступника, дезертира, отравителя и просто подонка.

Тени говорили об окончании занятий в Академии, впереди, за нетронутым человеческой рукой безветренным полем высились родные деревья, и каждый шаг к ним позволял вдыхать всё свободнее и свободнее. Достававшая Сакуре до глаз трава безразлично хлестала по всем конечностям, и если даже защита от злой флоры не заставляла полюбить неудобную маску, то ничто не могло. Они с капитаном бежали бок о бок, другая половина группы продвигалась впереди, подгибая часть растительности своими уставшими ногами.

По его команде их замыкающая пара нырнула в удивительную траву шустрыми сусликами. Когда до Сакуры дошло, что другие не последовали за ними, с её лица уже слетела маска и ветер по имени Итачи лёгкой кистью прошёлся по её губам. Сакура никогда бы не подумала, что наследник гордых Учиха способен нарушить протокол, чтобы её поцеловать.

Непроницаемое лицо тайчо скрылось за хитрой мордочкой хорька, Харуно могла поклясться, что тот улыбался, видя, как её лицо заливает краска.

Ошмёток пути до Конохи она косила взгляд на него, позабыв, что ещё неделю назад она боялась его потерять. Скользнув за широкие ворота, АНБУ поспешили к главной башне и предстали перед Тсунаде как раз до того, как она задумалась о перерыве. Все белые щиты были покорно опущены перед сильнейшей куноичи.

Сакура с жалостливым непониманием смотрела на тонкие паутинки в чёрном поле, к которому редко поднималась рука ветра, и всегда отводила взгляд, чтобы не сорваться и не пригладить их самой. Она хотела быть ближе к нему, знать его больше, лучше. Маска на его лице не позволяла ей прочесть его, маска на её лице не защищала её от него.

— Все свободны.

Хокаге цепко уколола свою ученицу ореховыми глазами оставшейся во времени женщины, и восемь теней исчезло из кабинета. Толстое дерево добродушно покрывало фигуры четырёх ниндзя ветками. Капитан отпускал их по домам.

— Учиха-тайчо, — кивала Сакура перед уходом, не выделяя его из группы.

— Харуно-сан, — кивал он ей так же, как прощался с оставшейся командой.

Лишь секундная задержка взглядов, невидимый глазу поцелуй ветра мог выдать близость шиноби. Друзья – вероятно, любовники – категорически нет. Не в одной команде.

«Я задержусь».

«Я это понял».

Ветер виновато и со значением ерошил её волосы, когда она переносилась обратно в кабинет хокаге. Сакура сознавала неприятную пустоту внутри и слова своей наставницы, сознавала Шизуне с трупом в свитке и широкую щёлку между своими ляжками, которая делила отражение не самого шикарного тела на две половины невидимой паутинкой; сознавала, что ей двадцать три, она в АНБУ для чего-то и уже очень давно влюблена в своего неуловимого, как ветер в поле, капитана.

Сразу после миссии Итачи ожидали в мире Учиха, потом в семье, а чем он занимался по ночам Сакуре не было известно. Спал, наверное. Сон был необходим.

— Так, что за яд использовал Юудо? — спросила Тсунаде, пролистав ровный отчёт Итачи. Итачи-тайчо.

Сакура поведала рассказ о том, как бесполезны бывают великие додзюцу и как она искала красные бобы, которые были нужны для противоядия. Зимой. И нашла ресторан, в котором круглый год подавали интересный суп. Из красных бобов суп. Тсунаде ухмыльнулась звонко и побеждающе, протянутой под стол рукой освободила ученицу.

Конохагакурэ старела. Не так, как внучка своего отца, не так, как её зеленоглазая куноичи. По деревне гуляли люди, летали птицы и ветер, теплились чувства и зрели семена обиды и надежды, и будущего, а посаженные ещё Шодайме-сама деревья тихо покачивались в такт времени. В эту ночь в бесконечно молодой родине всего лишь было на одного бессонного человека больше. Не из-за душевной травмы, к счастью, а лишь из-за розового трепетания от выброшенных в кровь гормонов. Ничего особого, необычного или абсурдного не произошло. Кроме поцелуя полей днём и приветствующих Сакуру ладоней ветра по имени Итачи – конечно, совсем ничего необычного.

На заметку: целовать Учиха вредно для сна.

Часть 2. Сны о саламандрах

Сны о саламандрах

Скажи, не сплю ли я сейчас?

Иногда, порой, бывает, Учиха Итачи, чтоб его, был абсолютно невыносим. Он не разбрасывал одежду где попало и не оставлял полнейший хаос на кухне, как некоторые Узумаки Наруто; он не заигрывал с другими девушками, не ходил в игорные и питейные заведения подобно некоторым Ширануи Генмам; он не сбегал из госпиталя, как некие Хатаке Какаши и не приводил медперсонал в бешенство, всюду таскаясь с огромным псом, как Инузука. Все Инузука. Учиха Итачи мог быть идеальным шиноби, который педантично следовал правилам личной гигиены и был настолько незаметен, насколько можно представить, но он совершено ровно относился к своему сну, которого, по мнению авторитетного медика Конохи, почти не было. Это, как и маска вежливого и исполнительного хладнокровия, через которую пробиться могли лишь Наруто с расенганом, Саске в любом агрегатном состоянии и Шисуи с какой-то особой магией, было частью воспитания, видите ли. Закрепляли эффект пропущенный этап «команды из трёх, в которой хочешь, не хочешь, но нужно общаться» и слишком рано начатая служба в АНБУ. Однако на Саске и Шисуи это не распространялось, и если упомянутых вначале проблемных шиноби ещё можно было как-то заставить исправить сотворённый ими бардак, – но не Хатаке, не Хатаке, – то гений шарингана исправлению не поддавался.

Чем больше времени Итачи проводил на собраниях клана или на заданиях, тем глубже становились его морщины, тем плотнее устраивались фиолетовые тени под его тёмными глазами. Будь Сакура ему посторонней, её бы это мало волновало, но она любила его, любила, и ей было гадко видеть, как он изнашивает себя. Он же не был машиной, он не был Наруто с чакрой Курамы, в несколько минут способной залечить даже самые страшные раны и наполнявшей тело энергией, которую некуда было девать.

У Итачи было много чего другого. Сильнейшее из известных додзюцу, самый длинный в Хи но Куни список особо опасных миссий, дятлы в височной части, частые мигрени, ухудшение зрения, бледность, плохой аппетит. О, и ещё нервные тики и белые паутинки на голове.

Он привык и ему нормально. Нормально, чтоб его! Это не нормально, это не хорошо.

И Сакуру это бесило неимоверно. Печалило тоже. Что она могла сделать, чтобы он послушался, вот что?

— Харуно-сама...

— Что! — рявкнула вбок. Медсестра отпрянула от её стола и закрылась поднятыми руками, испуганно сглотнув.

— Учиха Шисуи и Саске требуется помощь.

— Ха-а?

И Сакура в два рывка была в коридоре, следуя за знакомыми следами чакр. Только. Этого. Ей. Сейчас. Не хватало. Идеально.

— Новая техника, — сходу поприветствовал медика её лучший друг, не открывая глаз. Он был лишь слегка раздражён, крови нигде не было. Шисуи был расслаблен и комфортно сидел на койке. Ладно. Ладно.

— Потрудись обьяснить, — да, ей определённо стало намного спокойнее от того, что ничего смертельного не приключилось.

Руки засветились зелёным, и на Сакуру обратились мангекё Шисуи и томоэ Саске. Невыключабельные, что было проблемой. Пока она успокаивала напряжённые нервы старшего, младший знакомил её с идеей. Соединение гендзюцу разных людей в одно. Интересно и изобретательно, и зашибись как опасно, прекрасная работа, теперь Сакуре нужно было лечить трёх Учиха вместо одного. Откуда? Отку-уда в них столько... глупости?!

— Мы решили, что лучше будет опробовать её сначала на опытных владельцах шарингана, — да, логика была ясна. Нет, это не снимет запрета на использование додзюцу в ближайшее время.

— Как видишь? — спросила она у Шисуи.

— Как здоровый Учиха с дезактивированным шаринганом, — половина работы сделана. Сакура вздохнула с облегчением. Шисуи легко убедил её в том, что он будет хорошим мальчиком и пойдёт отдохнёт. Почему она верила ему? Потому что у него не было привычки лгать врачам.

Она почти завершила лечение глаз Саске, когда его голос ударил, как обухом по голове.

— Скажи, ты поссорилась с моим братом?

Какое счастье, что медик всегда стрижёт свои ногти.

— Я-н... Нет.

Недобрый прищур стал острее, и Сакура могла слышать мысли своего друга громче собственных.

— Учиха, заткнись и будь хорошим пациентом, — эти слова она хотела крикнуть Итачи. И Саске это понял.

Секунды капали в уплотняющееся пространство. Закончив лечение Саске, Сакура попросила его поступить так же, как и Шисуи. Он смотрел, она игнорировала его взгляд и занялась бумагами. Саске подозрительно ушёл. Сакура отбросила ручку в сторону и уронила голову в ладони.

Плохо. Ей было плохо, она чувствовала себя плохо и всё было плохо.

День закончился медленно и непримечательно.

Оказавшись в пустой кухне, стены которой ещё резонировали от её крика, она начала осознавать, что сильно перегнула палку сегодня. Целых четыре палки, если быть честной. Все женщины Харуно наследовали это вредное умение от своих матерей, и, положа руку на сердце, Сакура ненавидела свою быстрообучаемость за это.

Девушка невольно осмотрелась. У неё было прибрано. Она научилась вовремя стирать и убираться, и ещё обувь теперь стояла рядком, мама бы саркастично похлопала в ладоши. В холодильнике всё ещё стояли нетронутые с утра онигири.

Будет это теперь важно?


Тонкая бумага делала белый утренний свет мягким и глухим, как рисовая мука. В постели тесно и жарко от своего же ночного тепла, перед глазами только тёмные доски низкого потолка.

С трудом подняла свою руку и убедилась в том, что сон ушёл и не хочет возвращаться до ночи. Нащупав на полу одежду, встала и потянула лёгкую ткань за собой. Старый шёлк обнял фигуру и расслабленно колыхнулся.

Щедро вдохнула утренний воздух, пропитанный росой и птичьими трелями. Не удержалась и села, свесив ноги в траву и во всю потягиваясь. Перебросила через плечо длинную сонную косу и начала расплетать, забываясь. Ей бы стать рекой, течь по земле, как текут по полу её волосы. Пошуршала ногой по мокрой траве, освободила последнюю прядь и удовлетворённо потрясла головой, разминая шею и плечи.

Напряжение с тела не до конца спало, обострилось, когда из-за дерева вышел мужчина. Такой же, как и десять ночей назад, незнакомый. Такой же, как и тысячу ночей назад, прекрасный.

— Ты пришёл пожелать мне доброго утра? — собственный голос был тоже незнакомым, знающим.

Мужчина заметно расслабился и едва улыбнулся.

Сакура вымученно проснулась и тут же пожалела об этом, потому что голова была тяжела, а лицо из сна мгновенно забылось. Он был привлекательным. По-древнему красивым, с голубой краской вокруг глаз и красными точками над бровями.

Сон ушёл и не собирался возвращаться, в Сакуре засело предательское чувство, словно она давно забыла кого-то важного. А ведь она была... Не официально, но, по факту, хоть это и не одобрялось, но ведь Итачи сказал, что это его не волнует, а значит, и её не должно волновать... Была дурацкая, бесполезная, опустошающая ссора... Сакура только что назвала какой-то плод своего воображения красивым. Важным.

И она себе противна.

И ещё больше противна она себе стала на четвёртый день после таких... таких неверных, обвиняющих снов, отдающих пульсирующей болью, а цикл «одинокая квартира – белый госпиталь» стирал наждачкой ткань жизни и натягивал плотнее маску шиноби. Она НЕ избегала Итачи. Она не могла его нигде поймать, чтобы поговорить. А раз уж мозг так был зациклен на этих дурацких снах, Сакура пошла к мозгоправу высшей категории. Та велела... Та приказала отпуск, много вкусного и незабываемую ночь с возлюбленным, когда тот вернётся в её мягкие объятия.

— Ками, Ино! — главврач Конохи готова была лезть на стену, лишь бы быть подальше от своей лучшей подруги. — Если ты только это способна посоветовать, я зря потратила время.

Она была взрослой женщиной, медиком к тому же, могла и сама найти себе лекарства. И разобраться в личной жизни тоже. Сакура и слова не сказала Ино об Итачи: та сама увидела подтверждение своего предположения. Эта женщина иногда напоминала паука в сети сплетен и слухов. О ссоре Сакура тоже не говорила, надеясь уладить дело, когда найдёт – поймает – неуловимого Учиха.

Да только всё померкло в сравнении со схватившей её за грудки Ино.

— Если не станет лучше, ты уйдёшь в отпуск. — Зная, что Сакура сейчас закатит глаза, Яманака почти прошипела: — Уйдёшь в отпуск, лобастая дура, и разберёшься с вашей любовной проблемой, — неужели у неё действительно были уши повсюду?! — а не попьёшь успокоительное и не поспишь денёк-другой, чтобы позже опять довести свой мозг до кипения. Видишь эти бумаги? Это мой отчёт для Цунаде-сама по поводу твоих мигреней, и я знаю, что ей сказать, чтобы следующие две недели ты провела как цветочек в саду моей мамы.

Сакура видела эти цветы. Беспомощные, недвижимые и опекаемые. Она почти что слышала свои будущие крики о помощи.

Ино ждала от неё послушного кивка – Ино его получила. А говорили ещё, что Харуно Сакура неукротимая фурия.

— Серьёзно, ничего необычного кроме следов Саске и Шисуи нет, — Ино откинулась на спинку стула и размяла шею, светлые волосы укрывали её спину шёлковым плащом.

— Они пытались изобрести новое гендзюцу и на время потеряли контроль над шаринганом.

— Ну тогда ясно. Кай!

Сакура вскинула голову. Ино пожала плечами.

— На всякий случай.

Сакура чувствовала себя глупо. У неё же инь чакра, чёрт подери, она любое гендзюцу за несколько шагов чуяла.

Это так Итачи ощущал себя рядом с ней? Она очень надеялась, что нет.


Когда на шестую ночь Сакура проснулась со стянутым от слёз лицом, она заткнула ту часть рассудка, которая решила: «ничего страшного, попью валерианы», и пошла выписывать отпуск. Она опять видела этот дом, эти деревья, этого мужчину, она опять могла своими руками до него дотянуться, и мир вращался калейдоскопом.

Она только отпустит одного пациента.

— Нээ, Сакура-чан, — начал он серьёзно и ужасно по-Нарутовски.

— М? — она задумчиво отнялась от его карты, которую вела с начала недели. Никаких аномалий не наблюдалось, что было очень хорошо. Это же всё-таки был Шисуи. Сакура могла уже нарисовать узор его мангекьё по памяти.

— Это, конечно, не моё дело, но вам действительно стоит поговорить. Он как раз вернулся с миссии, покушал и готов делать дела.

Первым порывом было ударить его, вторым – ударить себя. Ками, неужели всё было так сильно заметно? Или это Итачи рассказал? Нет, вряд ли.

— Постой, миссия? — она не знала, и это было неудивительно, учитывая... эти... шесть дней. Но всё же!..

— Аа, не было шанса узнать, нэ? — он улыбнулся понимающе.

Куноичи выпрямилась струной и чуть не выронила бумаги. Шисуи. Тот из сновидения – это Шисуи! Точно он: форма глаз та же и воронье гнездо на голове (1).

— Ара, чёудо ии (2), — он вдруг поднял взгляд за спину Сакуры. Она обернулась. За ней громче любого камня молчал Итачи, и его глаза были очень чёрными.

Примечание:

1 — Внешностью Шисуи и вправду очень похож на Индру: у них похожий разрез широко распахнутых глаз с отметинами стресса и та же неуправляемая копна волос. От своего предка Кагами он получил, наверное, некоторые черты характера и кучеряшки, потому что у того уголки глаз были опущены (‘droopy eyes’ это называется по-английски). И да, с меня хватило Шисуи-плейбоя, я не верю в него такого.
2 — 丁度いい [Choudo ii] — Ты (как раз) вовремя, самое время.
Мне нравится, как это звучит именно по-японски. И я ненавижу систему Поливанова.

@темы: 1000, Naruto, ИтаСаку, «Дом с красными цветами»

---

Положи меня

Положи меня

Автор: Vivaldi (ficbook.net/authors/89204)
Фэндом: Naruto – Персонажи: Гаара/Сакура
Рейтинг: PG-13 – Жанры: Ангст
Размер: 1 страница – Статус: закончен
Описание: И кожа кричит о солнце.
238 слов – описывать нечего.
Публикация на других ресурсах: Ахахахаха.
Примечания автора: Недо-романтика, недо-драма, недо-ангст.
Меньше двадцати минут, йо. Хотела бы сказать, что это самое короткое из всего, что я когда-либо писала, но это не так.

«Положи меня», — попросила Сакура, подняла на него большие малахитовые глаза, полные взаимности, и Гаара с удовольствием послушался. Её слова были чудом, к которому он стремился, но Сакура не умела распоряжаться властью. Она любила и была любима.

Годы в неделях навещали его кабинет, солнце Конохи пахло её кожей и было мягче её рук. Розовые пряди ухоженных волос окрашивались пустынной ночью, казекаге отказывался от своих трагедий.

Они не заметили, что взрослели, что плечи их должны были болеть от возложенных ожиданий и надежд. Они питали собственные весенние надежды, и всякий раз, прощаясь в его кабинете, Сакура улыбалась, Гаара смотрел на неё.

Уже не в этот раз.

— Верни меня на место, — натянутые слова, не имеющие и капли обычной магической силы. Гаара слушает её внимательно, но рук не опускает. Поднятая на них Сакура упрямо смотрит ему в плечо и дерётся со слезами внутри.

Они не могут позволить своим чувствам жить дальше. Её дом в двух днях песчаных пустынь и лесов от его несвободной крепости. Если Сакура останется, тоска разорвёт её сердце раньше, чем это сделает новая жизнь. Сакура слишком верна, Гаара – каге, но место рядом с ним пустует.

Он сам не без слабостей. Он кладёт верную своему сердцу куноичи и ложится рядом. Ночь умирает вместе с их нерождённым будущим, Сакура поднимается, чтобы притвориться. Она удёт перед полуднем, ей нужно будет собрать свою сумку опасных лезвий, и Гаара не отнимет у неё необходимых на это секунд.

А пока: «Ложись».

И она слушается.

@темы: 1000, Naruto

---

Самый дурацкий дурень по заверениям Харуно Сакуры

Самый дурацкий дурень по заверениям Харуно Сакуры

Автор: Vivaldi (ficbook.net/authors/89204) / Эсмагияр
Фэндом: Naruto
Персонажи: Наруто/Сакура и мимокрокодилы
Рейтинг: G
Жанры: Гет, Флафф, AU
Статус: в процессе
Описание: Сюжетно связанные драбблы по НаруСаку. Современное АУ.
«Напомни мне, почему я согласилась выйти за тебя?»
«Ты... меня любишь?»
«Нет, кажется, ты застал меня врасплох на крыше»

Публикация на других ресурсах: О нононононо, но публикато на ресурсати алиени. Пишите в личку, а там посмотрим.
Примечания автора: Как бы я ни профурсетничала по прочим пейрингам, НаруСаку моя истинная любовь.
Люблю писать не-ангст. Prepare to be fluffed.
12.06.15

!! Главы недлинные, вся работа в комментариях

@темы: 1000, Naruto, НаруСаку, OTP. So OTP, «Самый дурацкий дурень по заверениям Харуно Сакуры»

---

Не зови меня свечой

Не зови меня свечой

Автор: Vivaldi (ficbook.net/authors/89204)
Фэндом: Naruto – Персонажи: Сакура, Дейдара и их забытьё
Рейтинг: PG-13 – Жанры: Ангст, Философия – Предупреждения: Смерть персонажа
Размер: 7 страниц, 2 218 слов – Статус: закончен
Описание: Шиноби горели и уходили
Посвящение: Тем свечам, что уже сгорели. И Неджи, конечно.
Публикация на других ресурсах: Вопрос в личку
Примечания автора: Йо, народ! Вы читаете «Не зови меня свечой».
Это. Очень. Печально. Пожалуй, это всё лёгкая депрессия (читай: «сессия»).
Я сказала всё, что хотела сказать.
Далёкий приквел к другой работе, которая пока на стадии «почти готова первая глава и есть ещё кусочки будущих, но я недостаточно в настроении, так что пока ничего, считай, нет». Кое-что о той самой Харуно Сакуре.
12.05.15


Женщина вплыла молчащим скандалом в мирную по меркам шиноби деревню через главные ворота и направилась к башне, в которой закипал вспыльчивый блондин.


Наруто с яростью ударил кулаком по рабочему столу.

— Ты могла написать! Ты должна была написать, Сакура!

Она и глазом не моргнула.

— Все письма перехватывали, — вздохнула Сакура, и его сковало холодом. Что-то было в ней сломано, что-то она потеряла по пути – домой или из дома. В её глазах не было ненависти, не было отчаяния или горя, но Наруто не знал человека, который прятался за зелёной стеной. — Нас дезинформировали. Цель прибыла намного позже ожидаемого, но устранена без проблем. Вот отчёт.

С её руки на стол легла тонкая стопка листов. Воссоединилась с родственником, чтобы опять разлучиться. С каждой прочтённой строкой Наруто мрачнел и нетерпеливо хмурился, а когда решил бросить свою плохую и бесполезную игру, Сакура была уже вдвое дальше. Она знала, что он долго не продержится.

— Ты встретила там кого-то, — подтверждение сузило её глаза и стёрло сухой ладонью плёнку показного спокойствия.

Молодой хокаге сжал челюсть и усидел на месте. Сделал над собой усилие.

— Я не могу запретить тебе с кем-то встречаться, но это не должно... — ранить тебя.

Сакура вдохнула и устало приоткрыла губы. Достаточно, чтобы Наруто ясно понял – а она хотела, чтобы её друг понял.

— Не было ничего подобного.

Не любовь, не симпатия, не похоть даже, Сакура не приняла в себя и капли алкоголя в день, когда встретила его, не проиграла спор, не выполняла миссию, не кричала, пытаясь высвободиться из чудовищных тисков. Звала. Они оба звали, оба пришли, оба помогли друг другу ненадолго согреться, забыться, забыть, утонуть и не возвращаться. К миру шиноби, к своим жизням.

— Это имеет какое-то отношение к заданию, так ведь? — мрачно спросил Наруто.

Сакура медленно моргнула и позволила чувствам опять ненадолго умереть.

— Я убила его своими же руками.

Обоих.

*****


— Это не вылечит меня.

Сакура напряглась, но постаралась этого не выдать.

— Ты не медик, ты ничего...

— Хм, не нужно большого ума, — прервал он её, посмотрев небом на землю, — чтобы понять, почему травы, которыми ты поила меня, совсем не помогают.

Сакура окаменела. Он был спокоен, как скалы, в которых была выточена его родная деревня. Словно не его принимали за наивного дурачка и держали, словно зверушку, между жизнью и смертью.

— Я не виню тебя. Кто в здравом уме будет лечить нукенина? А ты залатала огромную дыру у меня в груди, кормила меня, ухаживала, ударила пару раз, — он сонно улыбнулся и накрылся одеялом. — Жаловаться мне не на что.

Сакура не была уверена, должна ли она была услышать тихое «Я о большем и мечтать не мог». У неё опустились руки и глаза, упала чёлка на потемневшее лицо. Это не слова человека, чья смерть сидит рядом с ним. Он должен ненавидеть или бояться куноичи, которая могла поить его галлюциногенами, перерезать ему любую артерию, любое сухожилие, отправить его по частям в деревню и ещё оставить себе что-нибудь для опытов.

Это не её миссия, это не её личный враг, это не её руки хотят убить его. Она еле слышно зарычала и схватилась за голову. «В здравом», да?

Если уже даже её тело и разум предали друг друга, чему можно верить?



— У нас в деревне, — вспоминал он, положив руки за голову, — не так много мест, откуда можно смотреть на звёзды. В детстве я всегда сгонял этих мест парочек. Они так мерзко ворковали.

Блондин легко скривился при воспоминании.

Сакура не перестала искать источник его недуга, но задним числом понимала, что её знаний – не только медицинских – для этого может оказаться недостаточно. Луна сменила много ликов, много раз куноичи пыталась связаться с деревней, но результат был одинаковый: она оставалась в древней хижине на отрезанной окраине закрытого на засов города с отступником на руках. Куноичи оставалось лишь ждать, дожидаться, тлеть. И узнавать о чужой деревне.

А рассказал он ей много. Она почти что сама увидела их каге и его «дурацкого помощника»; она знала, что лишь в одном магазине продаются нормальные линзы; некая Куротсучи способна была вытянуть через уши весь мозг своим ворчанием и бранью; между рестораном с каким-то дурацким названием и тёмно-серым зданием он закопал несколько свитков. Теперь она тоже знала, где находятся лучшие для любования звёздами места.

Он смотрел в окно. Что-то в его лице говорило ей: он очень не хотел уходить. Не только оттуда или отсюда, но и вообще. Она не знала, правда, где это и когда, она ведь никогда не была на его родине. С его места был прекрасный обзор на ночное небо, которое красило его глаза более тёмным и глубоким цветом. Долгим.

Без своего киндзюцу он был совершенно обычным. Руки как руки, светлое пятно длинных волос, морщины в уголках глаз, осточертевшие рефлексы сильного тела. Так что же жалило её изнутри? Что укололо её, когда она поняла, что он пристально и вопрошающе смотрит на неё? Что ожило в ней, когда увидела непогасший и голодный шторм? Сакура с силой разжала губы, она много чего хотела бы облечь в слова, но её горло было сухим.

— Я...

Он протянул свою руку к ней и коснулся её щеки, и Сакура схватилась за неё, продлевая эту сладость. Сколько тоски было в нём, сколько непроливаемых слёз. Сколько времени Сакура хотела украсть для него, для них обоих, сколько она хотела дать того, чего у неё не было.

Он сел, ни на миг не отрывая загрубевшей ладони от её лица, и у неё перехватило дыхание. Она не боялась, она не ненавидела, она не любила его, но как будто знала его так, как не знала себя. Себе она уже не могла доверять, обладателю неба – да, да. Доверить ему платье, шею, тело, выгладить его самого тёплыми руками, доказать ему, что он с ней, зовя по имени, сжигая его силы и оставляя в обезличенном мире лишь себя и его.

Всё под грязной обманутой кожей заполнилось старым голодом по теплу. Сакура прижимала его голову к своей груди, чтобы он съел её кричавшее сердце. От этого крика у неё звенело в ушах. Он снова вспоминал про звёзды в своей деревне, и ей хотелось плакать, чтобы увидеть их вместе с ним.

— Те... — сорвался хрип с её губ, когда она различила его уставшее и одинокое лицо в прозрачной темноте.

Мужчина слизывал с её души корку, обнажая куноичи такой, какой она и сама не видела себя. Сакура вдыхала воздух и его слова, вспоминая, что ни с кем она не чувствовала себя так больно, так несокрушимо и так упоительно. Ей хотелось поглотить или стереть его с лица земли, чтобы он успокоился, уснул, забылся или сгорел вместе с ней.

— Простишь меня? — спросил он, даря ей сотую историю и прося только о том, чтобы девушка под ним была настоящей. Той, что принесла его из леса и заменила всё в оставшемся огарке жизни.

Сакура вжалась в него крепче.


Она проснулась незаметно. В хижине стояла неудобная тишина, спина женщины была плотно прижата к чужому телу, прядь жёлтых волос свисала с её плеча и слабо сигналила полуденному солнцу. Сакура медленно, чтобы не потревожить Дейдару, перевернулась на спину и затаила дыхание. Не лучшая ночь в её жизни, не лучшее утро, но зато лучший за всю жизнь вид. Она любила просыпаться раньше мужчин: либо грелась в первобытной к ним ласке, либо их убивала. Ничего особо личного – задание. Ладно, немного личной неприязни. Чувство вины в ней не воскресало.

Дейдара собственническим жестом обхватил женщину покрепче, не иначе как на уровне тонких материй уловив её настроение. Кончики его пальцев были нежнее, чем раньше – за прочими Сакура этого не наблюдала, и ей это так понравилось, что она повернулась к нему лицом и отпустила себя плавать в его тепле. Он был такой беспомощный и блаженный, что хотелось зацеловать.

И когда он снова открыл безоблачные небеса, она поцеловала его. Снова и снова.

Они как будто распахнули двери настежь. Луна оценила их эгоистичное гостеприимство, показала все свои лики.



Сакура вернулась из всё ещё запечатанного, как жестяная банка, города, где она потратилась на вещи, которым в её глазах цены не было.

— Смотри, что я принесла, — довольно оскалилась женщина, выкладывая содержимое бумажного пакета. Среди всего художества блондин выловил то, что предназначалось лично для него, потёр давно не бритую щёку и озорно усмехнулся.

— Любишь опрятных, м?

— И это тоже.

«Ой, не ври», — смеялось небо в его глазах. Аппетитно смеялось.

Дейдара подхватил бритву и гель, пружинисто уплывая за облитый солнцем дом, где его уже ждал таз с водой, а Сакура отыскала на полке зеркало и закинула в рот печеньку.

Сколько бы раз она это ни видела – а опыт у неё, что ни говори, богатый, – всё равно было смешно.

— Держи ровно, м! Хватит ржать!

Но уголки губ не слушались, а бровь парня дёрнулась. Ему оставалось совсем чуть-чуть, право, и потом рядом с ней будет жить не щетинистый мужик, а вполне привлекательный мужчина в самом расцвете лет. Против щетинистого мужика она, если честно, тоже не была...

— Эй! — вскрикнула девушка, когда Дейдара – гаааад! – вылил на неё воду из тазика.

— Эй – это первые четыре райкаге! — съехидничал он, утирая клочки пены с лица, и двери – не этого дурацкого города, будь он неладен, – распахнулись снова.

Они лежали на траве красные от смеха и белые от пены для бритья. Солнце приятно испаряло влагу с Сакуры, целуя её кожу и закрытые веки. Когда жужжащий красный свет совсем надоел, она открыла глаза и повернулась к Дейдаре, встретившись с двумя небесами. Сердце колко напомнило о себе.

— Ну и солома у тебя, — она пощекотала его нос сухими кисточками его собственных волос. Он отмахнулся.

— Как будто у меня было время следить за внешностью.

Сакура послала предложение во взгляде и показательно изобразила ножницы.

Чик. Чик-чик.

— Хм, сейчас бы на море, — мечтательно произнёс он, краем глаза наблюдая, как падают в траву концы жёлтых прядей. Пустынные ящерицы так отбрасывали свои хвосты, когда им нужно было избавиться от лишнего груза. Сакура не остановилась даже на мгновение.

— Никогда не видела моря.

— Да ладно? — удивился Дейдара.

Сакура сухо рассмеялась: какое море? Вся её жизнь прошла в листве и горах, вместо бескрайних водных пространств она видела перед собой скромные тарелки озёр. Она даже в стране Чая ни разу не была. Обидно, да?

— Ну и скукота у вас там в стране Огня, м.

Она положила свою ладонь на его плечо, теряя землю под ногами. Его рука легла сверху, обещая не отпускать.

— Да, пожалуй, — тихо ответила она, обещая не плакать и готовясь вновь сломаться изнутри.

По её телу прошёл озноб, Дейдара потёр её руки, инстинктивно пытаясь согреть, и кисло осмотрел подсохшие пятна на одежде. Им определённо стоило помыться.

Он ушёл греть воду. Она осталась мешать тягучую патоку мыслей, пришла в себя в ванне с ним, используя его плечо как подушку, а вода уже начинала неприятно остывать. Он обнимал её, а ей всё равно было холодно. Сакура потянулась к нему, прося то ли прощения, то ли разрешения, и получила столько тепла, сколько рождалось вместе с новой связью, новой жизнью.

Шиноби бросали слова, не пытаясь обуздать этот прекрасный жар или затушить его, не калечили рук, чтобы закрыть его. Её сердце своим же пламенем выжигало имя отступника, отзывалось на его биение, разрывалось петардами и звёздами, когда она зарывала свои руки в жёлтых прядях и чувствовала, как уходила вся его боль.

Луна мерила лица и прощала их обоих.



Её очередное утреннее письмо ушло в никуда, легкомысленная и богатая жертва решила сделать крюк и посетить вместе с семьёй дворец легкомысленного и, естественно, богатого даймё. Сакура тихо бесилась. Она просто убьёт его. Его, его брата, племянника и всех, кто будет мешать ей. Она не пойдёт в постель этой зажравшейся свиньи, чтобы перерезать ему глотку.

Куноичи очень давно потеряла невинность, потеряла она и цель, отсчитав тысячи бесследных дней и проводив с цветами и саке многих товарищей, а теперь от неё ускользнул рассудок. С держателем безоблачного неба ничего из вышеперечисленного не было нужно. У него была мудрость принять и то, что с ним стало, и то, что она с ним и для него сделала.

Укрываясь его рукой, Сакура блаженно улыбнулась. Её внимание привлекли болезненно красные лунки на его плечах. Посмотрев на свои руки она поняла, что, кхм, поломаные ногти, однако. Оу. Ооу. А вот это что-то совсем новенькое. Недостаток кальция, избыток эмоций. Но как же хорошо.

*****


— Мы как свечи, — сказала она сломавшимся голосом. Этим утром она еле растолкала Дейдару, даже сейчас его глаза слипались, а поток чакры был нестабилен.

— Не говори так.

Сакура дважды себя прокляла. «Не говори так. Не хочу об этом вспоминать».

— И не извиняйся, — прошептал он.

Он не был болен. Он умел отпускать людей. А Сакура... Она знала лишь одного мастера печатей, но он будет не в восторге от её слов. Поэтому мир заканчивался здесь. Шиноби стоят на вершине его и корчатся на самом его дне, нукенины свободнее любого человека и скрываются от чужих глаз и ушей.

Сколько ещё нужно людей, сколько нужно масок? Сколько раз нужно сломаться, чтобы забыть и полюбить жизнь заново? Сколько раз нужно умереть самому, чтобы кто-то продолжил жить?

Именно сейчас Сакура вспомнила то, о чём забыла рядом с таким же сбитым, как она.

Она не видела ответа, не видела счастья, не видела выхода. Перед ней был Дейдара, кашлял, бредил, но проклятые ворота закрытого города тоже были запечатаны. А он видел её. Он не хотел, чтобы она уходила, и она оставалась. Простила луну, страну, холодные скалы его деревни и своего друга, который был хокаге – и поэтому не мог помочь.

— Я ничего не могу тебе дать, — тихо говорил он, смотря безоблачными глазами и проводя большим пальцем по её коже и костям её ладоней. Они урывали от вселенной нежность и гладили его лоб, сухие волосы, брови, скулы.

— Можешь, — думала и говорила безнадёжно потерянная женщина со шрамами. Конец мира тлел в ней, разливал мазут и тряс её голос, руки, решимость. — И я могу дать тебе кое-что взамен.

Если соединить две догорающие свечи, получится одна жизнь?

— Дейдара?

Она порывисто коснулась его руки. Огонь погас.

@темы: 1000, Naruto, «О свечах и солнцах»

---

Если и есть на свете ками...

Если и есть на свете ками

Автор: Эсмагияр/Vivaldi (ficbook.net/authors/89204)
Фэндом: Naruto – Персонажи: Сакура о Наруто
Рейтинг: G – Жанры: Философия
Размер: 524 слова – Статус: закончен
Описание: А златоглавое солнце воистину Ками
Примечания автора: Просто размышления
Начато ещё задолго до войн (году в 13, кажется) так что плевала я на семисотую главу с высокой колокольни и демонстративно пошла шипперить
Древний период творчества


Если и есть в этом мире Ками, если смотрит Ками на нас, то смотрит глазами ясными и голубыми, как чистое южное море. Есть лишь один с такими глазами и сейчас он огребёт у меня по полной программе...

— Наруто!! Сколько раз говорить, не лезь со своими обниманиями!!

Тренированный удар отпускает будущее в лице самого близкого друга в полёт по прямой улочке.

А вообще я в Ками никогда не верила, как и многие другие шиноби, впрочем. Хотя кто знает, возможно, видя раскрытую пасть смерти, начинаешь истинно верить? Так, что вся жизнь проносится перед глазами...


В небесной выси, льющей на нас свет и сыплющей белый снег, нет Ками. Он на земле.

Смотрю я на него, гляжу в его ясные и искренние – голубые, как южное море – глаза, вижу, как путается в его золотистых вихрах солнце, вижу улыбку на загорелом лице и понимаю: если и есть на свете Ками, то вот он стоит, лучистый и любящий, прямо передо мною. И забываю я тогда, что в богов никогда не верила и что нет их на нашем свете.

Если и есть на свете Ками, то по утрам его не добудишься. Не мешайте ему, ибо видит Ками лапшичные сны. Он любит рамен четырежды в сутки, любит быть сильным, любит улыбаться, любит свою повязку и свой костюм нелепого цвета сонного солнца. Ками – само солнце, и солнце любит своё божество, рассыпаясь на его лице лучами и монетами. Мир вообще весь без остатка влюблен в него, дрожит тенями на лбу, сверкает кристаллами дождя.

Ками прост, как мир, слово, счастье или любовь. Прекрасен, как небо, жизнь, чувство защищённости, дружеское плечо или сытный ужин. Желанен, как вода, любимая женщина или забота мужа. Ками любим.

Когда приходит Наруто потрёпанный с тренировки, всё, чего он хочет: много рамена и совсем чуть-чуть – каплю улыбки в уголке рта – заботы о самом себе. Это немного, особенно, если знаешь и видишь, сколько он выносит за месяц, год, жизнь... Будь у него жена, объятия, теплота и вкусная пища в его доме были бы обеспечены. Хината на эту роль подошла бы, не будь она куноичи – идеально подошла бы. Красивая и скромная, тихая и умелая – такая женщина подходит для бога и мужчины, ведь совершенен лишь сам Ками. И полюбила Хината его много раньше, ещё когда надежд он не подавал, когда только мечтал, когда раскрашивал гору Хокаге и бегал по всей Конохе от учителей, сверкая лисьими пятками. Когда лишь солнце целовало его в полосатые щёки, а земные дороги выстраивались к нему, расстилались подобно дорогам небесным, готовились вкусить его бег и кровь.

Лишь он может достичь небес и смотреть на людей оттуда. И, если уж на то пошло, только Ками способен быть таким упорным и согревать одним лишь присутствием.

Знает он, интересно, о своей исключительности? Ест он точно не как человек.

— Наруто, бескультурная сви...

Хвала небесам и Шикамару, успевшему зажать мой рот прежде, чем слово долетело до Чоджи. Прежде, чем я напомнила Ками о своём существовании.


Ты рядом. Будь в порядке. Это же несложно, если думать о себе побольше, да, Наруто? Хоть раз подумай о себе. Хоть раз забудь обо мне. Ты уже не раз постигал то, что люди зовут «невозможным». Для, во имя, ради, вопреки.

Если бы златовласый Ками забыл о других, он не был бы собой.

@темы: 1000, Naruto, НаруСаку, OTP. So OTP

---

А Вария бредит

А Вария бредит. Часть первая — Имя.

Автор: Эсмагияр/Vivaldi (ficbook.net/authors/89204)
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn!
Персонажи: 9YL!Бельфегор/ fem!Вайпер
Рейтинг: PG-13
Жанры: Романтика, Философия
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC, Смена пола (gender switch)
Размер: 5 страниц
Статус: закончен
Описание: Она пролетала туманом на холодных пальцах, бредом в голове, кошмаром имени по сердцу.
Вайпер – не аркобалено. Фик завязан на её имени, руках и деньгах.

Посвящение:Всем влюблённым, всем любившим и себе самой – это в порядке вещей.
Публикация на других ресурсах: Стучитесь в личку– обсудим
Примечания автора: Недоромантика, но такого жанра нет
Ахтунг!
1) Передоз имени Вайпер. Уровень «Вайпер» на страницу текста превышает все допустимые мысленным голосом и нервами границы, то есть, «Вайпер» встречается чаще, чем слово «Любовь» в песнях Битлз. Вайпер.
2) Фантазма, кстати, тоже женского пола.
3) Я не знаю, когда умер Вайпер по канону. Если кто знает, если кто читал внимательнее меня – ткните, и я исправлю некоторые даты.


Маммон плоская, угловатая и жадная до одури, до банальности, до сухости в горле. Принц мог бы купить её со всем её будущим, – с таким же успехом это мог сделать кто-то другой, – но ТАКИХ гастрономических сумм у него просто не было. «И вряд ли когда-нибудь будет», — отзывалась иллюзионистка.

Она никогда не поднимала голос – всегда хладнокровна, всегда наготове, всегда с Фантазмой и всегда в голове. Не усмехалась, не улыбалась, не плакала. И в то же время не скрывала своих эмоций, поэтому многим и казалось, что их у неё не было. Она была терпелива как никто в мире – высоко себя ценила, ей не приходилось напоминать о долгах при каждом удобном случае, потому что все всегда отдавали ей деньги вовремя, иначе Вайпер могла убить должника одним холодным выдохом. Мучительно, безмолвно, равнодушно, не глядя – так, как и в кошмаре не приснится.

Вайпер с успехом пускала Бельфегору туман из своих рукавов в глаза. Тихо фыркала, в очередной раз стрясая с принца деньги – поэтому и взяла себе имя демона жадности. Не давала надежды – ни на отсрочку выплаты, на на какую-либо взаимность кроме сентиментальной привязанности к из общей ненормальной Семье. Иллюзионистка не употребляла алкоголь, не курила, не наматывала пряди туманных волос на палец, не пила кофе по утрам – у неё вообще не было никаких привычек, хоть чего-то, что делало бы её такой же, как все люди. Она была бы идеальной для Бельфегора женщиной: не болтливой, аккуратной, умной, лёгкой, проницательной и сильной – если бы не Фантазма и её имя Маммон. Гуляла мимолётным бредом, срезала стружку с врагов, взмахом руки повелевала своей пустотой.

Если бы Бельфегор посмотрел в глаза иллюзионистке, то совершенно точно и бесповоротно бы понял: Вайпер она или всё же Маммон. У Маммон глаза жадности, глаза хозяйки Фантазмы, у Вайпер глаза истинной, глаза экстрасенса, но обе они никому не принадлежали. Поэтому принц хотел и боялся открыть именно эту тайну. Если бы Вайпер оставляла следы, Бельфегору было бы сложнее целиться в неё стилетами.

Девушка в капюшоне растворялась туманом из комнат, лёжа плыла по воздуху на облачках, пригревала свою лягушку, и та под прикосновениями хозяйки превращалась в змею. Это земноводное наверняка знало имя иллюзионистки, и иногда Бельфегору казалось, что именно его красноглазая Фантазма всё время насвистывала. Или наквакивала. Мерзкое создание.

— Фм. Зови как хочешь, только за это ежемесячно перечисляй вот эту сумму на мой счёт. Естественно, я буду проверять.

Фантазма ползла по руке, смотрела красными глазами, пробовала воздух раздвоенным языком. Ноги её хозяйки уже окутывал дым, иллюзионистка не собиралась прощаться перед миссией.

— И как же звать тебя бесплатно?

— Информация стоит денег.

— Жадина. — Остаточный туман обязательно передаст слова принца своей повелительнице.


Бельфегор с переменным настроением ждал её со стилетами во всех рукавах, изящным ножам нравилось лететь в её голову. Он почти видел, как она, уворачиваясь, повернётся неловко – и капюшон хоть на чуть-чуть приоткроется. В ответ Вайпер обнимала его иллюзиями себя самой, окровавленной и опустошённой.

— Думай, прежде чем бросаться в меня своими стилетами.

— Ши-ши-ши. У меня есть причины желать тебе смерти – ты грабишь принца.

Естественно, были и причины оставить её в живых. Несмотря ни на что, Вайпер была, наверное, лучшим его другом в самим варийском смысле – не считая капитана, потому что о Скуало и со Скуало разговор отдельный. Детализированный и доверительный, хамоватый. Маммон принц говорил о её жадности, о её имени, о её капюшоне, снова о жадности, немного о миссиях и о том, что ему ужасно скучно. Утолять царскую скуку она, конечно же, не собиралась – тем более за бесплатно или за «великодушно дарованную возможность лицезреть царственную особу». Наверное, это лёгкая злость душила его горло в тот момент, когда иллюзионистка расплывалась туманом, не оставляя после себя никаких следов или запахов. Она была невыносимым собеседником, не лучшим напарником, неплохим казначеем. Превосходной иллюзионисткой. И – Бельфегору казалось – незаменимой.

Принц не шарахался от иллюзии её разорванной кожи – иллюзия приподнятой завесы напрягала его куда сильнее, да и не в новинку для него видеть изуродованные тела. Бельфегор думал о причине, по которой Вайпер скрывала половину своего лица, и при всей своей гениальности смог придумать их великое множество – от банальных до сумасшедших и пустых. Ему часто надоедало ждать. В дождливые дни, когда становилось особенно скучно и уныло, терпение лопалось, как мыльный пузырь.

Миссий для Его Светлости не было уже неделю. Скуало бы занят, Луссурия пропадал на задании. И вечером субботы, бесцеремонно зайдя в её почти пустую комнату, Бельфегор воспользовался эффектом внезапности и почти сорвал капюшон с головы иллюзионистки.

Расцарапанная шея – не от намерения убить. Руки Вайпер холодные, тонкие, как и вся она, как любой хранитель Тумана – кроме, разве что, девки вонгольской. Та вообще походит больше на затравленного зверька. Тёплого. А эта... Змея. Королевской крови не пролилось, но красные следы от ногтей и укус Фантазмы зудели. Маммон всё равно посчитала это недостаточной платой за вторжение на её личную территорию и покушение – уже третье в этом месяце.

Выветрив наглеца за дверь, Вайпер решила пересчитать деньги и просто лечь спать. Фантазма была сыта и уже дремала, насвистывала имя хозяйки. Экстрасенсорный дар снова показывал Вайпер что-то гадкое и тяжёлое, она даже толком ничего не понимала – слишком размытыми были видения и очень много наличных она вытянула из принца.

Никто не спрашивал, зачем ей деньги – Маммон не ответит, Вайпер – тоже. Никто не дарил ей цветов: кто такая Вайпер и что есть Вария? То, что она была единственной в организации за всю её историю женщиной, аргументом точно не являлось – сама Вайпер не делала из этого факта аргумент, ей это не было выгодно. Хотя вообще-то, невыгодно тоже не было. Раз – Бельфегор запустил в пролетавшую иллюзионистку полевыми цветочками, сорванными где-то по пути с долгожданной миссии. Они превратились в змей и поползли к горлу принца. За снятие иллюзии Вайпер, конечно же, потребовала плату, бросив напоследок:

— Можно повторить – если очень хочешь.


Было помимо денег и какое-то жалкое подобие суровой варийской романтика между ними – слишком сильно сдавленное жадной холодностью рук Маммон, слишком ослепительно-тонкое, чтобы существовать.

Хранительница Тумана снова отправилась на миссию в не самый подходящий для неё день – нормальные девушки в эти времена сидят дома, едят шоколад и кричат на всех подряд. Что поделать – все они в своей Варии ненормальные, все они профессионалы. Вайпер немного не рассчитала силы, не заметила подкравшегося сзади противника. Напарником иллюзионистки был Его Высочество Блондин – значит, все враги в любом случае были бы убиты. А тот, что ударил Вайпер со спины, мучился дольше остальных. Бесчувственная Вайпер почти ничего не весила на руках Бельфегора – может, у неё тоже вместо органов иллюзии? Его белые руки совсем не устали, обморочный сон Вайпер был крепким, Фантазма свернулась у неё на груди кольцом и превращалась в лягушку. Общеварийский бред снова закрылся в голову коронованного: он обнял иллюзионистку, подёргал за прядь фиолетовых, как туман, волос, потыкал в треугольники на щеках, рассмотрел все пальцы на белых холодных руках, подбросил девушку в воздухе и так же легко поймал. Фантазма оскалилась и вперила взгляд алых глаз со зрачками-иглами в нарушителя хозяйского сна.

На полпути к штабу Вайпер уже проснулась. Слетела с рук напарника, выставила счёт за домогательства – мерзкая лягушка уже всё рассказала.

— Ши-ши-ши. Если бы не я, ты была бы уже мертва. Благодари принца за своё спасение.

На этот раз Вайпер сочла обмен равноценным.


Так и летала она, зримая и неуловимая, в капюшоне и плаще. Туманом в голову, галлюцинациями наяву и в коридорах знакомого особняка, двойным именем в Семье, прочь из комнат – в мир за иллюзорной шторой. Прохладой и равнодушием по сердцу, дымом из рукавов в глаза. Ей никто не нужен, пусть была она женщиной. Второе имя ей – Маммон, второе имя ей и Вайпер, а первое откроется с лицом. Истина нежилась в закрытой комнате иллюзионистки – так и надо, счёт в банке рос, Бельфегор точил стилеты.

Время то тянулось, то летело, исчезало, как и единственная в Варии женщина, в фиолетовую дымку. Маммон почти не менялась – не становилась ни добрее, ни злее, ни женственнее, а вот треугольники на видной части её лица стали длиннее. Бельфегор до сих пор не знал её истинного имени, до сих пор страшился открыть эту тайну – всё ещё жалел огромных денег, которых хранительница Тумана запросила за раскрытия своего секрета и хрупкой завесы знания, что объединяло их. Копна волос принца стала непослушнее и роскошнее – не конкуренция волосам Скуало, конечно, но всё же... Бельфегор с каждым годом сильнее напоминал ураган. А уж коробочка его – хорёк с царственно-белой шёрсткой и чёлкой, подозрительно похожей на ту, что носил его хозяин в бытность ещё подростком – Вайпер бывала в ужасе от счетов за ремонт. Капитан. Что, капитан? О нём разговор слегла отдельный. Босс их медленно, но верно приклеивался к креслу. Нет, к трону – по-другому не назовёшь. Луссурия всё так же носил очки, только ирокез перекрасил и обзавёлся новым источником перьев для Занзаса – если уж на то пошло. Леви оставался таким же, каким был всегда – никто не знал, сколько он такой. С рождения, наверное. Понятие нормального в отряде было таким же ненормальным, как и биение сердца, как пламя Дождя, как шёпот под ступнями. Туман Варии по-прежнему не оставляла следов, не улыбалась и не давала надежды.


Проблемы появились со слияния семей Джессо и Джиглио Неро в Мильфиоре. Лидер этой семьи – Бьякуран – прятал глаза за усмешкой, за сладким голосом, за любовью к зефиру. Тип, у которого откуда-то появилась сила повелевать миром. Когда Мильфиоре начали вырезать Вонголу, Занзас пришёл в тихую ярость – он уже возненавидел, он уже знал, кого Вария будет безжалостно убивать раз за разом, час за часом, человек за человеком. Они Семья, они все Вонгола.

И надо же было именно этому произойти: очередная миссия иллюзионистки проходила в такой опасной близости от битвы Мильфиоре с аркобалено Дождя, что трагедии по определению не могло не случиться.

Тот аркобалено был её старым другом – насколько вообще можно быть друзьями с Вайпер, насколько позволяла она сама, насколько успокаивало его присутствие. Колонелло хотел спасти её от смерти: собой для этого пожертвовал. Фантазма – и та обвивала хозяйку плотными кольцами, защищая от вражеских ударов, и погибла вскоре, разрубленная. А она, дура пробитая, фактически, сама с собой покончила. От горя? От вины?

Иллюзия открытой тайны ужасала бы Бельфегора не так сильно, если бы он не видел её худого безвольного тела. Бледного, как страх перед её именем, мёртвого, каким ощущал себя он сам. Варии – как организации – нужен был новый иллюзионист, новый хранитель Тумана. Бельфегору, казалось, уже никто не нужен был. Улыбка разочарованного Джека Потрошителя медленно прокралась на лицо – что за? Убив брата, он ликовал, взяв же на царские руки тело девушки, которая была ему лучшим другом и варийской ненормальной, он по терялся в мире – земля ушла из-под ног, незримые холодные руки призрака иллюзионистки витали в воздухе облачками. Она и не собиралась прощаться.

Рука Бельфегора тянется к капюшону: ледяная Вайпер на его руках – пока ещё Вайпер – дала ему возможность, за которую он платил её жизнью. До конца жадная, до конца не его, ведь она дарила эту возможность не ему одному – всей Варии, всей их Семье.

Вария – как группа людей – в один миг словно в воду погрузилась. Надолго. Вария – как Семья – потеряла... Просто потеряла. И лишение члена Семьи заметно сказалось на офицерах. Занзас переживаний не показывал, но немного чаще задумывался. Скуало затих, его "Вооооои!" иногда казалось каким-то вымученным и ненужным, не к месту. Луссурии было тяжело – очень тяжело и глухо. Он ведь Солнце, он греет всех в Семье, но вернуть тепло в лёгкое тело Вайпер было выше его сил, вне его понимания – именно там, где и жила всегда Вайпер. Леви было по большей части всё равно, а по оставшейся – девушка всё-таки, была его коллегой, всё-таки, чем-то любого цепляла. Диадема стала легче – терялось ощущение реальности. Да и Минк стал сам не свой. Казалось... Им всем что-то казалось, чудилось, мерещилось. Будто Вайпер напустила на весь мир иллюзию. Она же истинная, она Вайпер до кончиков своих ледяных пальцев, до последней чешуйки Фантазмы.

***

— Семпааай, вы разве не станете реветь в подушку от того, что ваша драгоценная Маммон умерла? Разве не станете каждый год в годовщину её смерти становиться настолько уязвимым, что вас можно запросто убить?

— А? С чего бы? Тебе, лягушка, так не терпится быть препарированным? Развей-ка мою скуку и стой смирно. — Запущенные в шапку Франа стилеты были новой привычкой, вытеснившей жалобы на жадность одной особы. Что поделать – все они в своей Варии ненормальные.

Эта лягушка снова что-то болтает. Вайпер такой не была. Она была легче, она не давала надежды и не улыбалась. Девка вонгольская – тёплая, не идёт ни в какое сравнение с огромным счётом Вайпер в банке.


В пустоту, в комнату с остатками отжившей истины без запахов Бельфегор дымкой выдохнул, сверкнув стилетом из рукава:

— Её зовут Вайпер. Не Маммон. Я заплатил её жизнью – я имею право звать её так.

Фантазма, будь она человеком, фыркнула бы. А хозяйка её равнодушно дыхнула бы иллюзией, взмахом холодной руки пролетела бы мимо, прощаясь в туман – не прощаясь вовсе.

@темы: 1000, Reborn!!

---

Cyclos

Pacem

Автор: Эсмагияр/Alonso Worvelv/Vivaldi (ficbook.net/authors/89204)
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn!
Персонажи: Занзас, fem!Скуало, Вария
Рейтинг: PG-13
Жанры: Романтика
Предупреждения: OOC, Нецензурная лексика, Смена пола (gender switch)
Размер: 7 страниц, 2 449 слов
Статус: закончен
Описание: Босс и капитанша любят спорить, единство их пронесено обоими через годы. В один прекрасный день Занзасу надоедает мужская форма на Скуало.
~8YL. Немного вариийских будней, капля романтики.

Посвящение: Спасибо моей аназе за то, что она терпит меня с моим романтизмом
Публикация на других ресурсах: Стучитесь в личку – обсудим
Примечания автора: 11.05.14
Эта работа мне удалась, да


Рявкнув на другой конец провода, босс Варии сбросил телефон со стола.

— Задрал. Надо было выбросить из окна.

В серых глазах вопрос. Занзас выплюнул название организации.

— А, тогда? — Скуало с неудовольствием прокрутила воспоминания в голове. Тот день можно было послать в мусорку с самого начала, потому что проснуться ни свет ни заря от звонка начальства, крайне заинтересованного в точном времени возвращения своего зама – не к добру.

— Воооой! Рейс был только на час, придурочный босс! Часов в шесть буду... А?! Тебе сказали идти – ты и иди! Не всё же задницу тебе просиживать... Нехер деньги переводить! Обычным самолётом полечу! — на этом телефон был выключен и положен под подушку.

Работники гостиницы честно исполнили свой долг, и в десять в номере раздалась приятная телефонная трель. Что было, в общем-то, уже бесполезно, ведь желание Скуало хорошенько отоспаться так и не было исполнено, и она сидела напротив окна, в глухой тишине рассматривая сверху человеческий муравейник. Чашка крепкого кофе с утра, свежая газета. Лондон – город по-своему красивый. С прошлого вечера в нём на пятерых человек меньше. Мешковатые брюки и бесформенная футболка с курткой. До аэропорта ехать немало, но Скуало успела заскочить в ближайший магазин и купить ручку с Джеком*. В самом аэропорте приобрела две бутылочки чисто британского виски – как аргумент в свою пользу – и уставилась на табло, ловя краткие названия городов, перипетии чьих-то судеб... Минут десять она наблюдала за сменой самолётных путей, а в двенадцать сорок на телефоне Занзаса высветилось «Рейс задерживают. Прилечу поздно. Привезу сувенирчик. А ты топай на свою встречу. Костюм в шкафу». Признаться, было в этом что-то мстительно-сладкое и терпкое.

Скуало запомнила навсегда, как вернулась ошалевшая от усталости после нескольких часов душного и шумного ожидания, перелёта, очередей и долгого возвращения в резиденцию. Перевести дух ей не дали, сообщив, что на встрече Занзас сорвался на мальца из дружественной организации. Помнила Императрица, что тогда было десять вечера и у Луссурии начинался любимый сериал. Помнила, как тащила Занзаса, в стельку пьяного, из бара в машину. После трёх часов поисков по городу. С горем пополам они с Леви дотащили босса до спальни, капитан приложилась локтем об тумбу, ей защемило палец. Суперби плюхнулась от изнеможения в прикроватное кресло, сорвалась посреди ночи, услышав, что босс всея Варии проснулся от рвотных позывов, и почти не помня себя гладила его по спине, когда он стоял над фаянсом и прочищал желудок – прочистить бы вот так голову он ненужных мыслей. Несло от Занзаса неимоверно жутко. Хорошо, что он не додумался надеть новый пиджак. Или додумался, но сжёг его или выбросил – желательно прямо в лицо тому недоноску. На тумбу с тяжёлой руки Скуало опустились ацетилсалицил и схваченные из холодильника три бутылки минералки. В кресло тяжело опустилась сама варийка, наблюдая из-под полуопущенных ресниц за спящим небом.

Утро встретило Занзаса отнюдь не ласково, светя в глаза люминесценцией, визжа и переливаясь, как при галлюцинациях. В горле было сухо, в голове что-то призывно звенело и гудело – ему не привыкать. Нашарив рукой спасительную пластиковую бутылку и с закрытыми глазами выпив половину её содержимого, босс Варии поморщился.

Медленно сев на кровати, он осмотрелся и застыл с выражением злобного охуевания: в его кресле спала, свернувшись калачиком и свесив босые ноги на ковёр, Скуало. Солнце светило ей прямо в лицо, заставляя волосы сверкать и выделяя тенью складку между бровей. Подпалённые светилом ресницы подрагивали, губы приоткрыты... Занзас с силой протёр лицо, сгоняя желание сгрести спящую девушку в охапку и... Рискнуть своим здоровьем.

Проспав около суток, Скуало обнаружила себя укрытой одеялом на кровати Занзаса. Немного ошалев сначала, но порассуждав логически, она по-тихому вернулась в свою спальню писать отчёты по проделанной работе.


Зайдя в кабинет к боссу и наткнувшись на озлобленный наглый красный взгляд, мечница протопала к начальству и вручила три листочка. Убийцы обменялись ругательствами и взаимными придирками, но почти сразу обе бутылки, привезённые из Британии, были любовно поставлены на стол. Взгляд карминовых глаз – приглашающий. Занзас её аргумент оценил. Она его взгляд – не особо.

— Работа, придурок. Я-то своё дело выполнила...

— Ты продрыхла почти двое суток, мусор.

— Потому что кое-кто... — Кое-кто – ленивая эгоистичная задница, спаивающая подчинённых. Запах георгин, роз и далёкой автострады, приближающегося дождя и стихающего зноя, растворённый в кабинете, в котором подвыпившие Занзас и Скуало говорят обо всём и ни о чём – идиллия с блеском протеза на руке мечницы.

— Вой! Так ты его тогда не прихлопнул?

— Да если бы. Мусор японский все уши прожужжит, а потом бумажками завалит. Как старик, блин.

— За партией дробовиков, значит, переться придётся мне одной... — искусственная кисть убирает упавшую на лоб прядь.

Взгляд Занзаса продолжает линию руки ниже и надолго задерживается на форменных брюках. Мысль обрела вполне себе привлекательные очертания.

— Завязывай с этим. Меня уже бесит.

Искренне непонимающий серый с отблесками настольной лампы:

— С чем это?

— Переставай в парня играть.

Скуало сосчитала до пяти. Начинается. Спокойно, блин, на выдохе, смотря на него:

— Нет.

Вспышка, недовольство обеих сторон. Скуало злилась, не знала, зачем это понадобилось Занзасу, сыпала аргументами «за»: не нужны поддельные документы, легко входить в доверие, отвод подозрений, практичность, серьёзность боёв... Последнее Занзаса взбесило окончательно.

— Нахер!

Суперби сжала кулаки. Ему это, может, так же важно, как и цвет рубашки у Луссурии по понедельникам, а для неё... Святое, что ли? Она избрала этот путь сама, без помощи других прорубаясь к силе и знаниям. Не её вина, что женщин не воспринимают всерьёз, а завидев белобрысого паренька, кричащего на всю округу о желании сразиться, сразу хватаются за оружие. Ухмылка у того редко спадала с лица. Так она и выстилала себе дорогу. А Занзас даже это отказывается понять и принять.

Скуало вскинула голову. Императрица не собирается отказываться от выбранного образа жизни, пусть хоть небо разверзнется.

Занзас подался вперёд, пододвигая стакан.

— Спорим.

Ссссууукаааа... Знает же, куда ткнуть.

— Воооой! Тебе спирта-то хватит? — Посмотрела Суперби с вызовом.

Широченная улыбка, в которую хочется врезать. Граница дебюта и миттельшпиля – цыканье Скуало, под которое Занзас встал из-за стола. Два чистых стакана из шкафа – со стуком на журнальный столик возле дальней стены. Поворот дверного замка, открытие окна, вторжение ветра и запаха далёкой вечерней автострады.

Через два часа добрая часть запасов была опустошена, бутылочное стекло сиротливо стояло на полу. Несколько мимолётных шахов Скуало.

Эндшпиль. Время близилось к полуночи.

Ещё стакан от каждого. На подходе следующая серия. Очередной шах Скуало. Подрагивающая рука долго не могла отпустить горло русской. Императрица никогда не любила крепкие напитки. Да что там, вообще ненавидела напиваться. Пить она, конечно, умеет, но... Мат был не за горами. А Занзас игрок со стажем и почти никогда не проигрывает. Подлюга.

Время за полночь. Партия проиграна. Занзас допивал коньяк.

— Чтоб к концу недели этого, — кивок всему силуэту в мешковатой варийской форме, — не было.

Суперби со злой досадой постукивала по столешнице. Холод протеза к горящей коже лба и ушей. Шторы беспокойно трепыхались на ветру. Немного устного народного творчества. От души, с истинно итальянской страстью.


Скуало решила вводить всех в курс дела форсированно. Да ещё и выставить так, словно она никогда особо-то и не скрывала. Нет, ну правда, какой нормальный одинокий парень откажется от похода в бордель? Луссурия – не обычный парень, так что тема закрыта. И вообще, задания она иногда выполняла в юбке и с укладкой, только об этом не знала ни одна душа. Живая душа.

Пришла Скуало ночью насквозь промокшая из-за дождя, одежда облепила стройное тело. Рядовой долго протирал глаза, косил их вниз, судорожно сглатывая. Скрывала? Суперби нервно ухмылялась, стараясь держать лицо. Отнюдь. Взгляд скользил в сторону восточного крыла, в котором источник её бед наверняка давится от хохота. Луссурия, дожидавшийся капитана, подбежал с приготовленным сухим полотенцем. Оно было тёплое, пахло цветочным кондиционером и тёплым хлебом. Скуало давно выучила этот запах – аромат заботы Солнца. По дороге в спальню императрица выжимала волосы и параллельно слушала говор хранителя.

— Капитан, теперь ведь скрывать нет смысла? — игривость голоса и оттопыренный мизинец доверия не внушали.

— Нет уж, сплетница. Сама дам понять, — в конце концов, она не должна была встать с рупором посреди коридора и, включив трансляцию на все мониторы в здании, заорать: «Вооооой! Я, Суперби Скуало, баба!».

Под недовольное «Ну капита-ан!» Скуало зашагала в свою спальню, прикладывая максимум усилий, чтобы сохранять спокойствие и невозмутимость перед встречавшимися бойцами. Тёплый душ, снятый протез, график на следующий день. Суперби придумала схему, по которой будет действовать. Но потом перед самым сном подумала ещё и написала Луссурии: «Если только один раз. У тебя сутки». Не хотелось признавать, но небольшая помощь в этой своеобразной афере ей была необходима, хоть и не любила она всех этих теневых игр. Получив ответ с сердечком, Суперби откинулась на подушку. И тут её осенило. Ведь её мужская версия – тоже теневая игра, другая жизнь.

— Ну охренеть теперь, — хрипло в небо. С запахом роз на клумбе.

Со следующего дня Скуало видела все выражения лиц бойцов Варии. Глаза разных размеров, отвисшие челюсти, губы, закусанные в попытке остановить рвущийся наружу смех, падения в прострацию, истерический кашель, сияющие медные тазы и вселенская скорбь на лице из-за проигранных евро вперемешку с мощным удивлением. Позже появились и другие – но за каждый такой, нарушающий субординацию и устав, весь отряд похабника наказывался мытьём труб, ночными дозорами, отправлением на горячие точки и в заполярье России. Все были уверены, что это инициатива Скуало – как фемины крайне вспыльчивой. Лишь немногие вспоминали о распределении обязанностей в верхнем эшелоне Варии, и это им это с одной стороны многое объясняло, а с другой – заставляло задуматься ещё крепче.

В ту же летнюю субботу на утреннем построении Занзас соизволил подняться с кресла и поглядеть на рабочих лошадок своей организации и на выполнение обещания. Скуало с убранными в хвост волосами щеголяла в брюках, армейских ботинках и берцовке, хмуро оглядывая стройные ряды. Солнце играло бликами в её серых глазах и на белых волосах. Протез отбрасывал зайчиков прямо в лица, по шее скатилась бисерина пота... Одного взгляда зоркого Занзаса хватило некоторым на всю жизнь, а сам босс Варии со злобой понял, что совсем чуть-чуть того... Просчитался.

***

Перед тем, как вечером войти в кабинет к Занзасу, Скуало распустила хвост. Непривычно было ходить по коридору в свободной рубашке, брюках и облаке лёгкого парфюма. Раньше штора из длинных волос должна была скрывать женственность лица, а теперь это было ни к чему.

Стук в дверь, глухое и неразборчивое рычание. Скуало бесшумно вошла и заперла за собой дверь. В руке устроившегося на полу Занзаса поблёскивала пузатая бутылка – интересно, он много уже успел?

Сначала Суперби попыталась изобразить памятник немому укору, взывая к ошмёткам совести, но попытка была изначально обречена на провал. Занзас продолжал смотреть на огонь, трепыхавшийся в камине. Ясное дело, устал после разбора отчётов. Бел, видно, специально пишет высоким книжным стилем со сложными оборотами, какие не снились даже Дюме. Да и встреча эта... Наглыми же стали в последнее время некоторые семьи... Суперби пригляделась к бутылке: коньяк. Хороший такой, из личной заначки.

— Дыхни.

Убийственный взгляд кармина глаз не пошатнул уверенности.

— Много выпил?

— Какая разница?

— Вуоооооооой... — мученически. Пальцы сдавили виски, — работы на завтра немерено, а ты тут печень просаживаешь.

— В жопу. Зачем тогда пришла, если работы... Немерено..?

Капитан по-турецки плюхнулась сбоку.

— Тебя спать укладывать.

— То-то расселась тут.

Да, расселась. Потому что камин, разгоняющий мрак, и бутылка коньяка в руках – это уютно. Потому что голос Занзаса и запертая дверь – это уютно и не шутя так здорово. Хотелось бы послать всё к чёртовой матери и сидеть тут с Занзасом до утра и дольше.

— К чёрту, — глоток.

— Ничего ни к чёрту, босс, — Скуало, съедаемая неким мистическим «долгом», наклонилась, намереваясь отнять стеклянного друга алкоголиков.

— К чёрту, сказал, — Занзас отодвинул коньяк далеко за спину и прижал Скуало к себе, — выходной.

— Ты хоть о других подумай, а! — раздражённые попытки вырваться из кольца сильных рук, — Если у тебя выходной, дела кто разгребать будет?

— Папа Римский пусть и разгребает. — Конечно, чуть что – пусть другие разбираются. И вообще...

— Да пусти ты уже!

— Заткнись.

Скуало давится вдохом, когда рука Занзаса приподнимает рубашку и проходится по коже живота. Прикосновения пальцев к рубцам неприятны, но уже не заставляют шипеть от боли. Занзас отмечает, что колени у Скуало почему-то холодные, и накрывает их горячими ладонями. От этого прикосновения неба к себе Скуало вздрагивает: говорят, лунный свет способен сводить с ума. Потому что перегаром тянет лишь слегка – Занзас сейчас абсолютно трезв. И, наверное, даже в своём уме и твёрдой памяти. Скуало начинает ёрзать с новой силой, пустив в ход ноги – случайно забыв, что лучше этого не делать.

Дыхание у Занзаса учащается, в горле пересыхает, а перед глазами что-что плывёт. От брыкающейся Скуало пахнет вкусно, неудержимо сладко. Рука босса Варии на колене сжимается, а нос тянется к шее. Сигнал принят, телодвижения прекратились. Скуало знает, что лучше сейчас кое-кого вообще под ледяной душ, но и другой способ есть. Голос её спокойный, до обидного ровный:

— Хватит. Девятый утром велел позвонить. Видимо, есть особое задание.

На мир беззвучно выливаются литры фольклора. Имя Девятого – проверенный стоп-сигнал, пусть Скуало и совестно немного пользоваться им в таких вот случаях. «Ей богу, два подростка про родителей вспоминают в самый... Подходящий момент». Хватка заметно ослабевает, сердце замедляется, но родное тепло не покидает. Переговоры прошли успешно. Занзас знает. Он раздражён. Он привык побеждать, а тут Скуало...

Занзас вдыхает запах её длинных волос – императрица позволяет это лишь ему, – до собственной боли стискивая пряди в руке, словно старается их уничтожить. Сжимает, хаотично спутывает, снова упоённо зарывается. Словно курит. Это то, что только между ними. Святое, неприкосновенное. Человеческое, тягучее и отчаянно-терпкое. Как если бы муж смирился с тем, что его жене приходится работать проституткой, потому что денег едва хватает. «Прочла бабский роман на досуге, называется, — раздражённо думает Скуало, — что вообще за ассоциации?!». По Занзасу чувствуется, что он скучал.

Камин скромно трещит, потихоньку заглатывая поленья. Язык пламени выхватывает из темноты короткую стрелку на двойке. Задёрнутые шторы и едва слышимый шум проносящейся где-то по шоссе машины. Поблёскивающая за спиной босса Варии бутылка.

Это молчание бесценно.

Занзас продолжает смотреть в потолок, даже когда огонь доедает последние щепки, Скуало – тоже. И то ли небо с незапылёнными звёздами они видят за побелкой и лепниной, то ли свои мысли, ожившие и обретшие материальную форму.

В какой-то момент Занзас убирает тёплые ладони с колен Скуало и к её удивлению берёт девушку на руки.

— Что... За?!..

Тяжело прошагав до дивана возле стены, кладёт девушку на него. Не успевает Скуало как следует возмутиться, как одним рывком Занзас выдвигает скрытую нижнюю панель на пол, так что капитан вместе с матрацем подпрыгивает и опускается вниз.

— Он ещё и раскладывается?.. Не знала.

Безмолвно наглый босс сваливается рядом с Суперби и обнимает её.

— Воооооой! Ты что творишь?! — кулаки упёрты в широкую грудь. — Волосы же придавил! Больно, бля!

— Заткнись. Оглохнуть можно, — глаза Занзаса уже закрыты – не достучишься криками.

Родной голос. Чёрные волосы. Размеренное и спокойное дыхание с лёгким запахом коньяка. Одеколон. Тепло сильного загорелого тела. Остаться бы вот так лежать навечно.

Занзас фыркает: кое-чьи патлы щекочут нос. Приподнимается немного, не расцепляя рук – Скуало тут же подтягивает волосы к себе.

Капитан Варии хвалит себя за то, что заперла дверь и за то, что давненько припрятала под диванной подушкой плед. Осторожно, чтобы не потревожить небо Варии – хотя руки чешутся ткнуть его в бок – она вытаскивает мягкое кофейное покрывало и кое-как накрывает их обоих. Естественно, большая часть оказывается на Занзасе из-за его габаритов, но в его объятиях и так тепло. Всё честно.

Скуало стройная и мягкая. Пахнет каким-то цитрусовым кондиционером для волос, духами своими. Пудрой немного.

— Скуало.

— Что тебе, чёртов босс?

— Пахнешь классно.


Примечания:
*Имеется в виду Юнион Джек

@темы: 1000, Reborn!!, OTP. So OTP, Xfem!S

---

Hack

Hack

Персонажи: Все звёзды и все ленты. Императрица в измерении. Дети. Рыцарь-медик
Жанры: Ангст, Юмор, Философия, Повседневность, POV, Эксперимент
Описание: Хакер жизни. Хакер пространства. Мозговынос. Дневник на выезде.
Примечания автора: Да если это и похоже на дневник, то на дневник импрессиониста. Я пропускала события, слова и вдохновения через себя, своё настроение и отвлечённые мысли на разные темы. Я не знаю, что это. Шёпот? Полусонный бред? Ожившие сновидения? Херня, короче

Ведётся примерно с 2013 года

@темы: Hack, 1000

---

19.03.15. Семь минут ахудивительной жизни

Совершаю ниндзяистскую вылазку на кухню за водой – в зале нэнэй гоняет чаи с поздними гостями, – и делаю несколько жадных глотков, чувствуя похожую на несмываемую слизь слюну. Услышав, что бабуля проводила визитёров и идёт в сторону моей спальни (на деле же – просто в ванную), торопливо смахиваю с простыни крошки печенья, запихиваю в рот холодные спагетти, мысленно ору на выделительную систему: «Ну не сейчас, сука!» и с невинным видом отношу недовольную посуду в раковину. Попутно тырю у нэнэй спирт, чтобы жестоко высушить эпидермис на лице в попытке убить злоебучее подростковое акне, вспоминая про подаренную кузиной на день рождения чудо-маску, которая по идее должна избавить меня от этой проблемы надолго. С покерфейсом проплываю мимо нэнэй на кухне, возвращаю спирт на место и окунаюсь в привычную духоту своей захламлённой спальни.

@темы: Голова-окно

---

The Axis of Awesome – Birdplane

#нестандарту_посвящается

@темы: Голова-окно, Музыка

---

Avdary gyhan (авдарский язык). Часть 1. Алфавит

Буква — эквивалент на латинице — эквивалент на кириллице
A — [a] — [а] — недлинная русская «а»
B — [b] — [б] — чёткая «b», встречается по большей части в словах иностранного (обычно Чишанского) происхождения.
V — [v] — [в] — как во французском «vous»
D — [d] — [д] —
E — [e] — [э] —
G — [g] — [г] —
H — [] — [х'] —
J — [j] — [дж] —
Y — [i] — [и] —
K — [k] — [к] — более глухая, чем русская «к», язык должен быть напряжён и касаться нёба
L — [l] — [л] — мягкая английская «l»
M — [m] — [м] —
N — [n] — [н] —
O — [o] — [о] —
R — [r] — [р] — жёсткая русская «р»
S — [s] — [с] —
T — [t] — [т] —
U — [u] — [у] — губы в трубочку, сочетаниях «ua» звук сокращается, а «а» удлинняется и может стать ударной (в зависимости от говора)
Î — [] — [й] —
 = Îa — [ya] — [йа] — русская «я»
Ê ê = Îe — [ye] — [йэ] — русская «е»

Никаких непроизносимых, никаких разночтений.

@темы: Творческое и творенческое, "Avdary"

---

Азаза

Очешуеть, я ж теперича студентка. Вот прям совсем студентка.
Смогу лучше передать атмосферу в своих фиках.
Боюсь сессии.

Кстати, студенты действительно голодные. Даже я, хотя учусь в трёх остановках от дома. А ведь только вторая неделя. Миф доказан.

@темы: Голова-окно

---

Твою ж дивизию...

Я очень поздно вспомнила, что скоро сентябрь и мне будет пора в универ, так что непривычно поздно начала открывать сайты с анонсами осеннего сезона (хоть он и начнётся только в октябре, но всё же). Я была разочарована. Обычно осень была довольно вкусной и богатой, а в этот раз одни только продолжения и ОВАшки (окей, ОВАшек всегда было до фига и больше, но в этот раз такое ощущение, что их даже больше, чем сериалов). Я для себя наметила только несколько проектов: Kill la kill OVA, Hitsugi no Chaika TV-2, Orenchi no furo jijou, Gugure! Kokkuri-san, GARO: Honoo no koukin. И...

Иону экранизируют. Здорово. В плохом смысле. Мне она нравится только как манга. Я пару раз задумывалась, конечно, над тем, будут снимать аниме или нет, но надеялась, что экранизации всё же не будет. Надеялась до последнего. Но нет, капиталисты не дремлют. Хуже всего то, что над Ионой занимается Piеrrot, который, как многим известно, любит выдумки. К тому же, давайте признаёмся, у них неважно выходит фэнтэзи (правда, я не смотрела Королевство, так что насчёт него не очень уверена). А всё почему? Потому что ***ная 3D анимация и филлеры, вот почему! Пьеро абсолютно запороли Soredemo sekai wa utsukushii, изрешетили так ожидаемый Tokyo Ghoul непонятными вставками, взятыми, видимо, из догадок режиссёра. Про бедных Naruto и Bleach я вообще молчу. Эмма ещё куда ни шла, но её тоже оборвали.

Голоса у персонажей подобраны странные. Я совсем другого ожидала. Однако если при подборе участвовала мангака, то возражений нет, ведь это значит, что её голоса устроили. Но чёрт подери! Хак, почему твой голос такой мягкий?! А Суон? Что за флегматическая мямля?!

Трейлер не дал понять, насколько велик процент отсебятины, но мне уже почти не верится в то, что Пьеро способны произвести действительно качественный продукт, а не просто яркую пустышку.

Смотреть-то я, скорее всего, буду, но многого я от этого проекта не ожидаю. И другим не советую, иначе разочарование будет таким же, как и в случае с Токийским монстром. Хотя нет, с этим провалом ничто, пожалуй, не сравнится.

@темы: Планы на будущее, Аниме, Жалоба