Всё верно, мой мир уж ничему не изменить
А Вария бредит. Часть первая — Имя.
Автор: Эсмагияр/Vivaldi (ficbook.net/authors/89204)
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn!
Персонажи: 9YL!Бельфегор/ fem!Вайпер
Рейтинг: PG-13
Жанры: Романтика, Философия
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC, Смена пола (gender switch)
Размер: 5 страниц
Статус: закончен
Описание: Она пролетала туманом на холодных пальцах, бредом в голове, кошмаром имени по сердцу.
Вайпер – не аркобалено. Фик завязан на её имени, руках и деньгах.
Посвящение:Всем влюблённым, всем любившим и себе самой – это в порядке вещей.
Публикация на других ресурсах: Стучитесь в личку– обсудим
Примечания автора: Недоромантика, но такого жанра нет
Ахтунг!
1) Передоз имени Вайпер. Уровень «Вайпер» на страницу текста превышает все допустимые мысленным голосом и нервами границы, то есть, «Вайпер» встречается чаще, чем слово «Любовь» в песнях Битлз. Вайпер.
2) Фантазма, кстати, тоже женского пола.
3) Я не знаю, когда умер Вайпер по канону. Если кто знает, если кто читал внимательнее меня – ткните, и я исправлю некоторые даты.
читать дальше
Маммон плоская, угловатая и жадная до одури, до банальности, до сухости в горле. Принц мог бы купить её со всем её будущим, – с таким же успехом это мог сделать кто-то другой, – но ТАКИХ гастрономических сумм у него просто не было. «И вряд ли когда-нибудь будет», — отзывалась иллюзионистка.
Она никогда не поднимала голос – всегда хладнокровна, всегда наготове, всегда с Фантазмой и всегда в голове. Не усмехалась, не улыбалась, не плакала. И в то же время не скрывала своих эмоций, поэтому многим и казалось, что их у неё не было. Она была терпелива как никто в мире – высоко себя ценила, ей не приходилось напоминать о долгах при каждом удобном случае, потому что все всегда отдавали ей деньги вовремя, иначе Вайпер могла убить должника одним холодным выдохом. Мучительно, безмолвно, равнодушно, не глядя – так, как и в кошмаре не приснится.
Вайпер с успехом пускала Бельфегору туман из своих рукавов в глаза. Тихо фыркала, в очередной раз стрясая с принца деньги – поэтому и взяла себе имя демона жадности. Не давала надежды – ни на отсрочку выплаты, на на какую-либо взаимность кроме сентиментальной привязанности к из общей ненормальной Семье. Иллюзионистка не употребляла алкоголь, не курила, не наматывала пряди туманных волос на палец, не пила кофе по утрам – у неё вообще не было никаких привычек, хоть чего-то, что делало бы её такой же, как все люди. Она была бы идеальной для Бельфегора женщиной: не болтливой, аккуратной, умной, лёгкой, проницательной и сильной – если бы не Фантазма и её имя Маммон. Гуляла мимолётным бредом, срезала стружку с врагов, взмахом руки повелевала своей пустотой.
Если бы Бельфегор посмотрел в глаза иллюзионистке, то совершенно точно и бесповоротно бы понял: Вайпер она или всё же Маммон. У Маммон глаза жадности, глаза хозяйки Фантазмы, у Вайпер глаза истинной, глаза экстрасенса, но обе они никому не принадлежали. Поэтому принц хотел и боялся открыть именно эту тайну. Если бы Вайпер оставляла следы, Бельфегору было бы сложнее целиться в неё стилетами.
Девушка в капюшоне растворялась туманом из комнат, лёжа плыла по воздуху на облачках, пригревала свою лягушку, и та под прикосновениями хозяйки превращалась в змею. Это земноводное наверняка знало имя иллюзионистки, и иногда Бельфегору казалось, что именно его красноглазая Фантазма всё время насвистывала. Или наквакивала. Мерзкое создание.
— Фм. Зови как хочешь, только за это ежемесячно перечисляй вот эту сумму на мой счёт. Естественно, я буду проверять.
Фантазма ползла по руке, смотрела красными глазами, пробовала воздух раздвоенным языком. Ноги её хозяйки уже окутывал дым, иллюзионистка не собиралась прощаться перед миссией.
— И как же звать тебя бесплатно?
— Информация стоит денег.
— Жадина. — Остаточный туман обязательно передаст слова принца своей повелительнице.
Бельфегор с переменным настроением ждал её со стилетами во всех рукавах, изящным ножам нравилось лететь в её голову. Он почти видел, как она, уворачиваясь, повернётся неловко – и капюшон хоть на чуть-чуть приоткроется. В ответ Вайпер обнимала его иллюзиями себя самой, окровавленной и опустошённой.
— Думай, прежде чем бросаться в меня своими стилетами.
— Ши-ши-ши. У меня есть причины желать тебе смерти – ты грабишь принца.
Естественно, были и причины оставить её в живых. Несмотря ни на что, Вайпер была, наверное, лучшим его другом в самим варийском смысле – не считая капитана, потому что о Скуало и со Скуало разговор отдельный. Детализированный и доверительный, хамоватый. Маммон принц говорил о её жадности, о её имени, о её капюшоне, снова о жадности, немного о миссиях и о том, что ему ужасно скучно. Утолять царскую скуку она, конечно же, не собиралась – тем более за бесплатно или за «великодушно дарованную возможность лицезреть царственную особу». Наверное, это лёгкая злость душила его горло в тот момент, когда иллюзионистка расплывалась туманом, не оставляя после себя никаких следов или запахов. Она была невыносимым собеседником, не лучшим напарником, неплохим казначеем. Превосходной иллюзионисткой. И – Бельфегору казалось – незаменимой.
Принц не шарахался от иллюзии её разорванной кожи – иллюзия приподнятой завесы напрягала его куда сильнее, да и не в новинку для него видеть изуродованные тела. Бельфегор думал о причине, по которой Вайпер скрывала половину своего лица, и при всей своей гениальности смог придумать их великое множество – от банальных до сумасшедших и пустых. Ему часто надоедало ждать. В дождливые дни, когда становилось особенно скучно и уныло, терпение лопалось, как мыльный пузырь.
Миссий для Его Светлости не было уже неделю. Скуало бы занят, Луссурия пропадал на задании. И вечером субботы, бесцеремонно зайдя в её почти пустую комнату, Бельфегор воспользовался эффектом внезапности и почти сорвал капюшон с головы иллюзионистки.
Расцарапанная шея – не от намерения убить. Руки Вайпер холодные, тонкие, как и вся она, как любой хранитель Тумана – кроме, разве что, девки вонгольской. Та вообще походит больше на затравленного зверька. Тёплого. А эта... Змея. Королевской крови не пролилось, но красные следы от ногтей и укус Фантазмы зудели. Маммон всё равно посчитала это недостаточной платой за вторжение на её личную территорию и покушение – уже третье в этом месяце.
Выветрив наглеца за дверь, Вайпер решила пересчитать деньги и просто лечь спать. Фантазма была сыта и уже дремала, насвистывала имя хозяйки. Экстрасенсорный дар снова показывал Вайпер что-то гадкое и тяжёлое, она даже толком ничего не понимала – слишком размытыми были видения и очень много наличных она вытянула из принца.
Никто не спрашивал, зачем ей деньги – Маммон не ответит, Вайпер – тоже. Никто не дарил ей цветов: кто такая Вайпер и что есть Вария? То, что она была единственной в организации за всю её историю женщиной, аргументом точно не являлось – сама Вайпер не делала из этого факта аргумент, ей это не было выгодно. Хотя вообще-то, невыгодно тоже не было. Раз – Бельфегор запустил в пролетавшую иллюзионистку полевыми цветочками, сорванными где-то по пути с долгожданной миссии. Они превратились в змей и поползли к горлу принца. За снятие иллюзии Вайпер, конечно же, потребовала плату, бросив напоследок:
— Можно повторить – если очень хочешь.
Было помимо денег и какое-то жалкое подобие суровой варийской романтика между ними – слишком сильно сдавленное жадной холодностью рук Маммон, слишком ослепительно-тонкое, чтобы существовать.
Хранительница Тумана снова отправилась на миссию в не самый подходящий для неё день – нормальные девушки в эти времена сидят дома, едят шоколад и кричат на всех подряд. Что поделать – все они в своей Варии ненормальные, все они профессионалы. Вайпер немного не рассчитала силы, не заметила подкравшегося сзади противника. Напарником иллюзионистки был Его Высочество Блондин – значит, все враги в любом случае были бы убиты. А тот, что ударил Вайпер со спины, мучился дольше остальных. Бесчувственная Вайпер почти ничего не весила на руках Бельфегора – может, у неё тоже вместо органов иллюзии? Его белые руки совсем не устали, обморочный сон Вайпер был крепким, Фантазма свернулась у неё на груди кольцом и превращалась в лягушку. Общеварийский бред снова закрылся в голову коронованного: он обнял иллюзионистку, подёргал за прядь фиолетовых, как туман, волос, потыкал в треугольники на щеках, рассмотрел все пальцы на белых холодных руках, подбросил девушку в воздухе и так же легко поймал. Фантазма оскалилась и вперила взгляд алых глаз со зрачками-иглами в нарушителя хозяйского сна.
На полпути к штабу Вайпер уже проснулась. Слетела с рук напарника, выставила счёт за домогательства – мерзкая лягушка уже всё рассказала.
— Ши-ши-ши. Если бы не я, ты была бы уже мертва. Благодари принца за своё спасение.
На этот раз Вайпер сочла обмен равноценным.
Так и летала она, зримая и неуловимая, в капюшоне и плаще. Туманом в голову, галлюцинациями наяву и в коридорах знакомого особняка, двойным именем в Семье, прочь из комнат – в мир за иллюзорной шторой. Прохладой и равнодушием по сердцу, дымом из рукавов в глаза. Ей никто не нужен, пусть была она женщиной. Второе имя ей – Маммон, второе имя ей и Вайпер, а первое откроется с лицом. Истина нежилась в закрытой комнате иллюзионистки – так и надо, счёт в банке рос, Бельфегор точил стилеты.
Время то тянулось, то летело, исчезало, как и единственная в Варии женщина, в фиолетовую дымку. Маммон почти не менялась – не становилась ни добрее, ни злее, ни женственнее, а вот треугольники на видной части её лица стали длиннее. Бельфегор до сих пор не знал её истинного имени, до сих пор страшился открыть эту тайну – всё ещё жалел огромных денег, которых хранительница Тумана запросила за раскрытия своего секрета и хрупкой завесы знания, что объединяло их. Копна волос принца стала непослушнее и роскошнее – не конкуренция волосам Скуало, конечно, но всё же... Бельфегор с каждым годом сильнее напоминал ураган. А уж коробочка его – хорёк с царственно-белой шёрсткой и чёлкой, подозрительно похожей на ту, что носил его хозяин в бытность ещё подростком – Вайпер бывала в ужасе от счетов за ремонт. Капитан. Что, капитан? О нём разговор слегла отдельный. Босс их медленно, но верно приклеивался к креслу. Нет, к трону – по-другому не назовёшь. Луссурия всё так же носил очки, только ирокез перекрасил и обзавёлся новым источником перьев для Занзаса – если уж на то пошло. Леви оставался таким же, каким был всегда – никто не знал, сколько он такой. С рождения, наверное. Понятие нормального в отряде было таким же ненормальным, как и биение сердца, как пламя Дождя, как шёпот под ступнями. Туман Варии по-прежнему не оставляла следов, не улыбалась и не давала надежды.
Проблемы появились со слияния семей Джессо и Джиглио Неро в Мильфиоре. Лидер этой семьи – Бьякуран – прятал глаза за усмешкой, за сладким голосом, за любовью к зефиру. Тип, у которого откуда-то появилась сила повелевать миром. Когда Мильфиоре начали вырезать Вонголу, Занзас пришёл в тихую ярость – он уже возненавидел, он уже знал, кого Вария будет безжалостно убивать раз за разом, час за часом, человек за человеком. Они Семья, они все Вонгола.
И надо же было именно этому произойти: очередная миссия иллюзионистки проходила в такой опасной близости от битвы Мильфиоре с аркобалено Дождя, что трагедии по определению не могло не случиться.
Тот аркобалено был её старым другом – насколько вообще можно быть друзьями с Вайпер, насколько позволяла она сама, насколько успокаивало его присутствие. Колонелло хотел спасти её от смерти: собой для этого пожертвовал. Фантазма – и та обвивала хозяйку плотными кольцами, защищая от вражеских ударов, и погибла вскоре, разрубленная. А она, дура пробитая, фактически, сама с собой покончила. От горя? От вины?
Иллюзия открытой тайны ужасала бы Бельфегора не так сильно, если бы он не видел её худого безвольного тела. Бледного, как страх перед её именем, мёртвого, каким ощущал себя он сам. Варии – как организации – нужен был новый иллюзионист, новый хранитель Тумана. Бельфегору, казалось, уже никто не нужен был. Улыбка разочарованного Джека Потрошителя медленно прокралась на лицо – что за? Убив брата, он ликовал, взяв же на царские руки тело девушки, которая была ему лучшим другом и варийской ненормальной, он по терялся в мире – земля ушла из-под ног, незримые холодные руки призрака иллюзионистки витали в воздухе облачками. Она и не собиралась прощаться.
Рука Бельфегора тянется к капюшону: ледяная Вайпер на его руках – пока ещё Вайпер – дала ему возможность, за которую он платил её жизнью. До конца жадная, до конца не его, ведь она дарила эту возможность не ему одному – всей Варии, всей их Семье.
Вария – как группа людей – в один миг словно в воду погрузилась. Надолго. Вария – как Семья – потеряла... Просто потеряла. И лишение члена Семьи заметно сказалось на офицерах. Занзас переживаний не показывал, но немного чаще задумывался. Скуало затих, его "Вооооои!" иногда казалось каким-то вымученным и ненужным, не к месту. Луссурии было тяжело – очень тяжело и глухо. Он ведь Солнце, он греет всех в Семье, но вернуть тепло в лёгкое тело Вайпер было выше его сил, вне его понимания – именно там, где и жила всегда Вайпер. Леви было по большей части всё равно, а по оставшейся – девушка всё-таки, была его коллегой, всё-таки, чем-то любого цепляла. Диадема стала легче – терялось ощущение реальности. Да и Минк стал сам не свой. Казалось... Им всем что-то казалось, чудилось, мерещилось. Будто Вайпер напустила на весь мир иллюзию. Она же истинная, она Вайпер до кончиков своих ледяных пальцев, до последней чешуйки Фантазмы.
***
— Семпааай, вы разве не станете реветь в подушку от того, что ваша драгоценная Маммон умерла? Разве не станете каждый год в годовщину её смерти становиться настолько уязвимым, что вас можно запросто убить?
— А? С чего бы? Тебе, лягушка, так не терпится быть препарированным? Развей-ка мою скуку и стой смирно. — Запущенные в шапку Франа стилеты были новой привычкой, вытеснившей жалобы на жадность одной особы. Что поделать – все они в своей Варии ненормальные.
Эта лягушка снова что-то болтает. Вайпер такой не была. Она была легче, она не давала надежды и не улыбалась. Девка вонгольская – тёплая, не идёт ни в какое сравнение с огромным счётом Вайпер в банке.
В пустоту, в комнату с остатками отжившей истины без запахов Бельфегор дымкой выдохнул, сверкнув стилетом из рукава:
— Её зовут Вайпер. Не Маммон. Я заплатил её жизнью – я имею право звать её так.
Фантазма, будь она человеком, фыркнула бы. А хозяйка её равнодушно дыхнула бы иллюзией, взмахом холодной руки пролетела бы мимо, прощаясь в туман – не прощаясь вовсе.